Константин Соловьёв - Господин мертвец

- Наверно, доставит, - Дирк переложил пистолет в правую руку, рефлекторно проверил патроны. «Маузер» был заряжен, - Здесь? Сейчас?

- Здесь. Сейчас, - подтвердил тоттмейстер Бергер, - Мы и так слишком долго шли сюда. Просто в лоб… Да, вот так. Так хорошо.

Тоттмейстер Бергер прикрыл глаза, облизнул губы. Руки его обвисли, как у старого садового пугала. Дирк улыбнулся, подумав о том, что мейстер пытается принять удобную позу перед тем как воссоединиться со своей старой приятельницей.

- Кстати, раз уж… В общем, осенью часто сжигают листья. Мы долго служили вместе, унтер Корф, но наверняка есть что-то, чего мы не успели сказать или сделать. Надо избавиться от этого балласта. Сжечь листья.

- Собираетесь в чем-то раскаяться, мейстер?

- Нет, просто случайно вспомнилось. Это я убил Мерца. Он был очень стар, а вы долго тянули и не могли решиться заменить его. Это мучило вас обоих, я знаю. Поэтому я разрешил ситуацию максимально безболезненным способом. Вложил ему в руку оружие и комиссовал. Старый Мерц сполна отдал свой долг и убыл на отдых.

- А Крамер? – зачем-то спросил Дирк.

- Ему я не помогал. Он сам прыгнул под танк. Что ж, для некоторых это самый удачный вариант… Ну что, готовы? Или тоже хотите сжечь свои листья?

- Мои «листья» уже сгорели, мейстер.

- Вспомните, что вы оставили незаконченным в этом мире.

«Ничего», - хотел было сказать Дирк. Потом вспомнил.

В пустоте, которую он оставлял, была еще одна вещь. Про которую он совсем забыл.

Смешная, нелепая вещь, не ценное имущество вроде него самого.

- Книга…

- Что за книга?

- Один глупый стих из книги Йонера, я читал его как-то. Почему-то он пришел мне на ум. Ни разу не слышал его до конца, а сейчас стало вдруг любопытно.

- Книга при вас?

- Так точно, - повозившись, Дирк свободной рукой вытащил из планшета книжицу, снятую с тела Херцога. Она была потрепана, обложка запачкана чем-то заскорузлым и серым.

Но когда Дирк коснулся среза страниц пальцем, она послушно открылась. Должно быть, на том месте, на котором ее открывали чаще всего. Аккуратные черные шеренги букв выстроились на дешевой тонкой бумаге, какие-то хрупкие и вместе с тем невыразимо окончательные – как ухоженное солдатское кладбище посреди девственного снега. Снег часто выпадает, как только заканчивается затянувшаяся осень.

- Читайте! – приказал тоттмейстер Бергер вдохновенно, прикрывая глаза, - Читайте, унтер-офицер Корф! И как только дочитаете до точки, поставьте свою собственную.

Дирк начал читать. Это получалось у него плохо, буквы плыли перед глазами, строки путались.

Но он знал, что дочитает до конца.

И шли они с музыкой чиндрара

Далее – по грунтовой.

И болтался солдат под крики «ура»,

Будто в метель слепой.

Котам и собакам – им только б выть,

А с поля – крысиный хор.

Они не хотели французами быть,

Ведь это такой позор.

И когда через сёла они шли,

Вдовы встречали его.

Деревья кланялись издали,

И всё было – в честь него.

С чиндрара и до новой судьбы!

До новых смертей и ран!

И мёртвый солдат посреди толпы,

Как обезьяна пьян.

И когда через сёла они шли,

То был он закрыт толпой.

Так много их было – тех, кто вели

Его на грядущий бой.

Орали вокруг из последних сил

И в честь него пели они.

Единственно б сверху он виден был,

Но сверху – лишь звёзды одни.

Но звёзды – они, увы, не всегда:

Утро вспыхнет зарёй.

И только солдат всё идёт туда

Где он умрёт как герой.

Прочитав последнюю строфу, Дирк увидел точку. Она была совсем небольшой - просто угольно-черная окружность с твердо очерченными краями. Похожая на глазок в темную комнату или пулевое отверстие.

Трепещущее, как раненая птица, ощущение эйфории разорвало его грудь изнутри, тяжело вспорхнуло, избавляясь от холодной и больше не нужной оболочки. В окружающем мире что-то стремительно менялось, но Дирк уже не мог сказать, что именно, его чувства вдруг замедлились, не поспевая за происходящим, как партия запозднившегося рояля – от мельтешения кадров на большом экране синематографа.

Дирк хотел увидеть тоттмейстера Бергера, но не смог этого сделать. Все его сознание оказалось поглощено строчкой в конце строфы, которая, вырвавшись вдруг с пожелтевшей страницы, стала центром всего сущего.

И точка эта ширилась и росла до тех пор, пока не поглотила весь мир – и самого Дирка.

/ декабрь 2011 г. - февраль 2013 г./

Одесса