Валерий Большаков - Марс наш!

Пока банду Ромеро не поймают, о мире лучше не говорить.

Утром к работам приступили не сразу, сначала устроили похороны.

Да, «Королев» обзаводился собственным кладбищем – его расположили к югу от базы, за посадочной площадкой, там, где начиналась одна из многих клиновидных долинок, врезавшихся в склон каньона Иус.

«Местные» их так и называли – «врезками».

Грунт в начале врезки был каменистым, плотным, но и могилы копали неглубокие.

Попрощаться с павшими собрались все.

Постояли. Помолчали. Помянули.

Удивительно, но скорбное место не оставило нехорошего осадка на душе.

Холодная решимость только окрепла.

Персонал базы, разношерстный социум, где либералы мешались со сторонниками твердой руки, ощущал в эти дни, несмотря на все свои несогласия, удивительное единство.

Люди остро испытывали свою идентичность, свою принадлежность к русской нации, и «Королев» стал для них Москвой, Ленинградом или Сталинградом – тем местом, уступить которое врагу было невозможно.

Они дрались за базу не потому, что вне куполов их ждала неминуемая гибель, а по иной причине – «Королев» стал символом Родины, частицей далекой России, за которую и помереть не жалко.

Горбунков, правда, трактовал подвиги и самопожертвования как выражение инстинкта самосохранения, его древнейших наслоений, принуждавшего живые существа спасать вид ценою жизни.

Яна спорила с Семеном Семеновичем, толкуя о свободе воли, а Воронин слушал их и улыбался.

Ему было хорошо.

Ему было хорошо прошлым вечером, когда они с Яной толклись под душем, ожесточенно смывая с себя грязь, пот и страх.

И было просто прекрасно, когда он подхватил девушку на руки и перенес в спальню.

Им было хорошо вдвоем.

Николая пока не слишком заботило будущее, но одно он уже чувствовал, понимал – ему нужна была Яна.

Он хотел быть с нею.

А остальное приложится…

После обеда Воронин собрал пятерых «гвардейцев» и выехал на трех краулерах в поиск.

Задание себе он поставил простое – найти и уничтожить шайку Ромеро.

Прятаться где-то «ромеровцы» не могли – жесткий лимит энергии не позволял вести себя вольно.

Банде не обойтись без «логова», где можно было бы подзарядить их старенькие литий-нанофосфатные аккумуляторы.

Таких мест было всего два – «Порт-Годдард» и Нижний рудник.

Ну, на американскую базу Ромеро вряд ли двинется, больно далеко, а вот на месторождение – вполне.

По сведениям от Тага Гейтсби, янкесы приволокли туда целую сборку аккумуляторов и десятки панелей солнечных батарей.

Пока в «Порт-Годдард» не доставили ядерный реактор, база питалась от Солнца.

Марс крутится куда дальше от светила, тут на квадратный метр всего 700 ватт лучистой энергии падает, ровно вдвое меньше, чем на Земле. Зато бесплатно.

Вот и выставили солнечные батареи.

Протирай их только от пыли и копи энергию с утра до вечера.

А ночью расходуй – грейся.

Панели давно припрятали, как резерв, и вот, пригодились – надо же как-то грабить ресурсы русских…

– Вот что, – решил Воронин, сворачивая к кратеру Либерти, – глянем сперва у кораблей. Может, эти уродцы нашу «берлогу» отыскали?

– Пра-ально, – кивнул Вальцев. – Все равно по дороге.

– Чтобы вы понимали… – начал Подолян и сам себя перебил: – Эй, глядите! Марсоход!

Николай всмотрелся.

Действительно – далеко, покосившись на склоне дюны, торчала «Конестога».

Она не двигалась сама, и никакого движения рядом тоже не замечалось.

– Надо глянуть, – сказал Воронин, поворачивая.

Подъехав ближе, он убедился, что это грузовой вариант ровера – сразу за гермокабиной находилась платформа с высокими бортами.

Вся она была забита аккуратными глыбами тяжеловодного льда.

Пара пулевых отверстий в корпусе и кабине вроде бы объясняли неподвижность марсохода, но двух человек, неподвижно сидевших в кабине, пули не задели.

– Они тупо замерзли, – пробормотал Царев. – Смотрите, физии в инее!

– Проверьте, – сухо велел Воронин, – на месте ли аккумуляторы.

– А-а! – догадался Ашот.

Андреев первым забежал с другой стороны марсохода и крикнул:

– Обе батареи – тю-тю!

– Думаешь, это работа Ромеро? – прищурился Вальцев.

– Больше некому, – сказал Николай.

– Своих же, гады…

– У гадов нет своих. Едем.

Дорога к месту крушения заняла куда меньше времени, чем в бурю.

– Они тут были! – подскочил Ашот. – Вон, глядите! Мы тогда краулер бросили, а они его раскурочили!