Петр Воробьев - Разбой

– Нам удалось получить два вида синтеза: водород с литием в гелий и тяжёлый водород – в сверхтяжёлый. Первая предпочтительнее, поскольку выход энергии выше почти в шесть раз. Чтобы реакция шла при более низкой термокрасии [95], мы колеблем магнитное поле на частоте, синхронизированной с магнитной частотой лития-семь. Это и помогает с наиболее трудной частью, управлением мощностью реакции.

– Это ты верно сказал, Рёгнвальд, – сказал другой голос, ещё более уверенный. – Править легко, а управлять трудно!

– Какая мудрость, – восхищённо добавил третий голос, на слух, принадлежавший маленькой девочке.

За дверью находилось внушительной ширины и высоты цилиндрическое помещение, частично выдолбленное в скале, так что вошедшие оказались на круговой дорожке саженях в четырёх над полом. Значительную часть объёма занимали колонны двух чудовищных электромагнитов с покрытыми изморозью оболочками обмоток. Между магнитами помещалась окружённый змеившимися трубками прямоугольник, с участком посередине, сработанным из чего-то многослойного – прозрачные слои перемежались решётками – в несколько вершков толщиной. На вид всё это выглядело достаточно впечатляюще, конечно, если не сравнивать с чудовищной машиной для сжатия плазмы, построенной на севере, в Айкатте, мистагогом Фейнодо́ксо, сыном Ио́ло, или с ещё бо́льшими тороидальными устройствами восточного материка. Притом учёные севера и востока или не могли поддержать синтез, или даже и не стремились к его практическому использованию.

Примерно на одну восьмую круга противусолонь от входа по круговой дорожке, из-за огромной приборной доски виднелась обрамлённая венчиком русой растительности лысина Рёгнвальда Правого. Рядом с изобретателем стоял рослый и дородный муж в белоснежном с золотой вышивкой плаще поверх сиявшего в свете натриевых ламп золотом панциря-клива́ниона. Две пары охранников в цветах тагмы Пандоксо держалась по обе стороны приборной доски на почтительном расстоянии от епарха Спило. Больше в таком наряде – его и некоторые стародавние гегемоны Лимен Мойридио сочли бы немного броским для каждодневного ношения – красоваться было некому. Великолепие епарха дополняла державшая его под руку дева – обладательница загадочно писклявого голоса – с тонким станом, подчёркивающе облегаемым туникой из пятнистой шкуры неизвестного Эрскину животного. Животное не отличалось при жизни большими размерами – одеяние предоставляло раздолье скорее для взгляда, нежели для воображения. Возможно, дева была и хороша лицом, но убедиться в этом воочию не имелось прямой возможности, поскольку поверх её природных черт были резко нарисованы другие, преувеличенно-кукольные. Рёгнвальд простёр руку к магнитам:

– Опытный образец довольно большой, но в производстве, устройство будет размером с кувшин молока.

Вслед за последним уэлихским старейшиной, на альвское олово круговой дорожки вступили воин – судя по расцветке и дополнительным финтифлюшкам на плечах кливаниона и на шлеме, тагмата́рх [96]Пандоксо, – за воином, чиновник с посохом, и небольшой чиновничий прихвостень.

Спило наконец удостоил новоприбывших вниманием, обратившись сперва к носителю посоха:

– Паго́но, представь посетителей! Вы подходите поближе, не бойтесь. Не то чтобы я был добрый, но все другие ещё злее. И кланяйтесь, как Пагоно вас назовёт.

Прихвостень развернул перед чиновником свиток. Пагоно – злополучного корчмаря, получившего пулю в живот, звали как-то похоже – нахлобучил на нос очки и огласил первое имя:

– Кайанкару, сын Пайа́нанку, верховный вождь уэлихов!

Пагоно клацнул посохом. Вместо поклона, Кайанкару опустил обрядовый топор с плеча на пол – топорище произвело заметно более громкий звук, чем посох – и опёрся на него обеими руками.

– Нангониел, сын Кайанкару, наследный вождь уэлихов!

Нангониел смерил сперва чиновника, потом епарха взглядом, затем расщедрился на поклон где-то в полвершка. Другие представленные старейшины тоже особенно не старались выказать Спило почтение, хоть и не шли на нарочитое противостояние. Чиновник засунул нос в свиток:

– Эрскин сын Кленнана, старейшина клана Ра́нкен, мистагог мистерии аконитового дракона и староста цеха энергетиков Калопневмы!

Эрскин приложил тыльную сторону правой руки ко лбу, далее ладонь к груди, и опустил руку долу – его предки с предками Спило, насколько было ведомо истории, ничего не делили. По-прежнему углублённый в свиток, который держал перед его носом прихвостень, Пагоно закончил перечень: