Джон Френч - Талларн - Палач

Ветер усилился, и улыбка поблекла.

Акил отвернулся и пошёл прочь от перил, постукивая по инфопланшету в кармане, спускаясь вниз к узким улицам. Одет он был гораздо беднее, чем обычно. Те, кто его знали, были бы шокированы, увидев его в поношенной чёрно-пурпурной робе, столь распространённой среди трудяг. Хотя ему нравилась простая одежда, она была удобной, и ему нравилось возбуждение от анонимных прогулок по улицам Сапфир-сити вечерами, когда тьма начинала скапливаться в нишах. Люди проходили мимо, немногие поднимали руку, желая ему удачи, но никто не удостаивал его больше, чем просто взглядом. Он выглядел обычным человеком, идущим домой и не думающим ни о чём ином, как о еде и сне.

Сулан вырос на этих улицах, бегал по крышам, карабкался по фруктовым лозам, оплетавших стены старых зданий. Он никогда не был бедняком, но богатства были где-то в далёком будущем. Жизнь не всегда была приятна, но она была проще.

Он скучал по этой простоте, скучал по её ясности. Акил любил возвращаться на улицы, приятное ощущение истёртых камней под ногами, смешанные запахи готовящегося мяса, цветочного табака, смягчающие зловоние застоялых сточных вод. Больше всего он получал удовольствие от того, как люди смотрели на него, или не смотрели, когда он не был закутан в экзотические ткани, окружён телохранителями и ассистентами. Он радовался возможности не быть Акил Суланом хоть немного.

«Талларн медленно умирает».

Мысль росла в нём, пока он шёл в сгущающихся тенях. Без припасов и войск для Великого крестового похода, использующих планету в качестве перевалочного пункта, мир вернётся к тому состоянию, в котором он был во времена его деда: ничего незначащая заштатная планетка. Возможно, это займёт столетие, но так и будет. Он к тому времени и сам умрёт, но только не его дочери. Близняшки были ещё совсем малышками, беззаботно улыбающимися и смеющимися. Они нуждались в будущем.

Крик вырвал его из размышлений. Он шёл в развалку. Крик повторился, чёткий и резкий. Сулан слышал звук царапающих камень ног за углом в паре шагов впереди. Прежде чем следующая мысль пришла ему в голову, Акил уже действовал. С кинжалом в руке он завернул за угол. Отделанная кожей рукоять ножа в его ладони была тёплой и знакомой. Он помнил, как дед улыбался, отдавая ему этот нож. Изогнутый, обоюдоострый, все жители Талларна, мужчины и женщины, носили подобные клинки.

Акил обогнул угол. Перед ним была узкая улица, здания сжимали её, крадя слабый свет. Там было двое, один — гора мускул, второй — тощий и долговязый. Третья фигура лежала забитой на земле. В сумраке люди казались размытыми силуэтами, тела и конечности. Один из них пнул лежачего. Воздух вновь прорезал крик.

— Гони монету, старик, — сказал тощий. Акил был в трёх шагах от них. Здоровяк обернулся. Перед Акилом появилось широкое лицо с блестящими глазами, уставившимися на него. Здоровяк открыл рот, чтобы закричать и потянулся за своим ножом.

«Если хочешь узнать характеры людей — посмотри на их оружие, — когда-то сказал его дед, — а мы, талларнцы — дети ножа».

Лезвие здоровяка просвистело, сверкая в сумерках. Акил присел, уходя от удара, и в ответ, полоснул противника собственным ножом по бедру. Мужчина заорал. Сулан выпрямился и резанул его руку с ножом повыше локтя.

Здоровяк выронил нож, тёмная кровь заструилась по его ослабшей руке. Он огляделся в поисках своего товарища, но тощий уже улепётывал. Акил отступил на шаг назад и встретился с противником глазами. Мужчина колебался. Акил слегка подбросил нож, так, чтобы на нём блеснуло солнце. Мужчина кивнул и похромал прочь, оставляя след из тёмных капель на камнях улицы.

Сулан проследил, как тот уходит, после чего вытер и убрал свой нож. Он глянул на лежащую на земле фигуру. Пыльное, морщинистое лицо, обрамлённое седыми волосами и бородой, повернулось к нему, когда он наклонился.

— Стоять сможешь? — спросил Акил. Старик скорчился, перевернулся и кивнул.

— Благодарю тебя, достойный благодетель, — сказал старик. В произношении старика Акил расслышал груз лет и недостаток зубов, но сами слова почти заставили его улыбнуться. «Достойный благодетель» было обращением, ставшим анахронизмом ещё до приведения к согласию. Акил отметил мятое серое сукно, из которого была сшита одежда старика, поношенная, вся в пятнах пота и запыленная. Перед ним был крестьянин одного из малоразвитых поселений Талларна.

— Они взяли что-нибудь? — спросил Акил, помогая старику подняться.