Дмитрий Хоменко: Единственный принцип - 1

— Меня зовут Флодин. Я волун, как ты успел уже, наверное, догадаться.

Грулэм снова предпочел отмолчаться и слушать дальше.

— Мы ждали тебя. После таких сражений всегда кто–то приходит. Тот, кто еще не до конца прошел свой путь. — После этих слов Флодин снова задал неожиданный вопрос. — Почему ты не выбрал путь покоренного и спокойную жизнь?

Грулэм не спешил с ответом. Он рассматривал своего собеседника и его занятие. Лучшие годы Флодина уже остались позади, но в его внешности еще ощущалась сила молодости. А в его лице угадывалась еще и сила опыта. Не глядя на гостя, он продолжал кормить из рук птенца сокола. Казалось, что это для него намного важнее беседы. Флодин похоже уловил его взгляд и решил объяснить.

— Птицы единственные существа, с которыми мы можем общаться. Даже звери предпочитают обходить эти места стороной.

В свою очередь Грулэм наконец–то решился ответить на его вопрос.

— Я воин и не умею жить иначе. Если я остался жив, значит, для меня битва еще не закончена. Я не могу победить армию Сэтэрна, но я сделаю все возможное, чтобы победить его самого. Иначе, зачем я остался в живых?

Флодин внимательно выслушал его и посмотрел ему прямо в глаза.

— Почему ты решил, что остался жив, Грулэм? — спросил он.

Сэтэрн осторожно пробирался через заросли кустарника, ни на мгновение не теряя концентрацию. Он был в лесу один, без сопровождения. Он всегда так охотился. Только он и зверь, между ними не должно быть никого. Чтобы нельзя было понять, кто охотник, а кто добыча. Но Сэтэрн знал, кто есть кто. Не знал зверь, и это заводило. Только короткий меч в руках и предельная собранность всего организма, все, что необходимо для хорошей охоты. Особенно сейчас, когда весь Эйлеф оказался в его власти, и он не мог найти применения своей жажде борьбы в повседневной жизни. Каждое утро Сэтэрн просыпался с надеждой, что где–то на окраине его огромной империи этой ночью кто–то поднял восстание против его власти. Но все надежды на непокорность подданных оказывались тщетными. Никто не хотел вступить в бой с Сэтэрном, по крайней мере, пока. Постепенно Сэтэрн стал все чаще вспоминать слова командира гарнизона последней крепости, хотя их смысл по–прежнему до него не доходил. Но что–то с тех пор пошло не так, и Сэтэрну необходимо было как можно скорее выяснить, что именно. Даже на охоте он не мог полностью отвлечься от всех этих мыслей. И едва за это не поплатился. Едва различимый шорох раздался всего в нескольких шагах впереди него. Еще несколько неосторожных шагов, и с повелителем Эйлефа было бы покончено. Зверь еще никому не прощал ошибок.

Сэтэрн остановился и огляделся по сторонам. Он не пытался увидеть противника, он искал наиболее безопасное направление своего дальнейшего движения. Теперь нужно было идти так, чтобы между ним и зверем было достаточное расстояние для возможности ответного удара. Когда зверь совершит свой прыжок, у охотника должно быть достаточно времени для того, чтобы сделать его последним в жизни хищника. Сэтэрну этого временного запаса требовалось меньше, чем любому из живущих на Эйлефе крэторнов.

Наконец охотник выбрал направление движения, и незримое противостояние началось. Оно могло длиться бесконечно долго, пока зверь не устанет его преследовать и не решится на атаку. Сэтэрну оставалось только слушать, смотреть, и ждать. Но тут произошло то, что он никак не мог предусмотреть, потому что такого просто не могло быть. Он даже не сразу доверился своему слуху. Но очень скоро убедился в том, что зверь был не один. С другой стороны охотника еще кто–то преследовал, дожидаясь удобного момента для нападения. Зверь, как и Сэтэрн, всегда охотился в одиночку, поэтому вторым хищником мог быть только крэторн. Времени на размышления о том, кто бы это мог быть, у Сэтэрна не было, потому что теперь он действительно находился скорее в положении добычи, а не охотника. Оставалась надежда, что преследующий его крэторн не знал о присутствии зверя и нападет раньше него. Если все произойдет именно так, то зверь уйдет и оставит их один на один. Чужая добыча его никогда не интересовала, как бы голоден он не был. Но если крэторн знал, то обязательно дождется нападения зверя и нанесет свой удар сразу же после него. С течением времени Сэтэрн все больше склонялся ко второму варианту. А это значило только одно, — у него не будет права на ошибку.

В лесу стало быстро темнеть, а зверь все никак не решался напасть. Само ожидание истощало Сэтэрна больше, чем эта скрытая борьба сразу с двумя врагами. Он даже начал раздумывать над тем, не напасть ли первым. И тогда, когда он практически решился на это, зверь прыгнул. Все остальное произошло само собой. Даже сам Сэтэрн не смог бы досконально объяснить, как именно. Просто понадобилось всего лишь несколько мгновений и два удара меча. Повелитель Эйлефа даже подумал о том, что будь его враг менее опытен, его жизнь была бы несколько дольше, хотя и совсем ненамного. А так перед ним лежало два трупа его врагов. Сэтэрн одобрительно рассматривал только что убитого зверя. Тот стоил того, — это был огромный молодой леопард, покрытый шрамами от многочисленных схваток в которых он победил. Теперь он вступил в схватку с Сэтэрном и был мертв. Только оценив по достоинству зверя, охотник перевел свой взгляд на убитого им крэторна.