Дмитрий Хоменко - Единственный принцип - 1

То, что они увидели, войдя в селение, заставило их пожалеть о выбранном пути. Мертвая тишина встретила их на окраине, создавая обманчивое впечатление. У первых же домов стала ясна причина безмолвия. Повсюду валялись трупы людей и собак, верно служивших своим хозяевам. Оставшиеся в живых, будучи уже не в силах воспринимать происходящее вокруг, смотрели на проезжающих мимо всадников безумными опустошенными глазами. Лишь стоявший на коленях у первого горящего дома старик подавал признаки жизни. Он поочередно смотрел то на беспощадно пожирающий его жилище огонь, то на разбросанные по двору трупы близких ему людей и время от времени глупо хихикал писклявым голосом. Ближе к центру количество трупов только увеличилось. Но теперь среди них попадались и обезглавленные. Сами головы были насажены на высокие колья. Стекавшая с них по дереву кровь еще не успела застыть, превращаясь в ловушку для отчаянно копошащихся в ней мух. В небе уже кружилось воронье, мерзким карканьем подгоняя случайных путников, мешающих им насладиться обильной трапезой на любой вкус.

Так они и проехали через все селение, не встретив тех, кто все это сотворил. Позывы к рвоте доставляли им невыносимые мучения, но вынуждены были уступить желанию поскорее покинуть это ужасное место. Лишь отъехав приличное расстояние, люди попадали с лошадей на землю и долго блевали, как будто пытались перещеголять друг друга в этой забаве. Прошло немало времени, пока они смогли снова оседлать своих лошадей.

Адам и Карл ехали молча. Каждый по–своему переживая увиденное. Даже многое повидавшие на своем веку слуги долго не могли прийти в себя. Лишь выпитое, невзирая на установленные хозяином правила, спиртное вернуло им самообладание, и они стали о чем–то тихо между собой переговариваться, изредка оглядываясь назад. Лишь с наступлением сумерек обессиленные всадники добрались до постоялого двора на окраине небольшого городка. Проголодавшиеся люди сразу же заговорили о еде, но два десятка лошадей во дворе и громкие пьяные крики внутри сразу же убили надежду на спокойный ужин с последующим отдыхом.

Появление Адама и компании на постоялом дворе вызвало враждебные взгляды вооруженных мужчин. Они прекратили веселье и нагло разглядывали вошедших, пока те устраивались в углу помещения. Даже хозяин заведения не спешил подходить к ним, не будучи уверенным, что новым посетителям удастся надолго задержаться в этом месте. Но главрь этой оравы, выглядевший трезвее остальных, оказался старым знакомым Адама. Когда он сел за их стол, его подручные тут же вернулись к своему занятию.

— Что ты забыл в этих краях, Адам? Насколько я знаю, у Сангушей нет в здешних местах своего интереса. Или отец прикупил по случаю какое–то разорившееся имение? — довольно грубым тоном обратился главарь к старому знакомому, обойдясь без приветствий и не обращая внимания на спутников Адама.

— Сюда меня привели интересы Полонских, — не вдаваясь в подробности и стараясь не обращать внимания на грубый тон собеседника, ответил молодой человек, хотя по всему видно было, что эта встреча ему неприятна.

— Так ты не передумал жениться на дочери князя? — не унимался его знакомый. — А я то уже стал поглядывать на освободившееся место. Уж больно выгодная партия. Но ничего, времена сейчас неспокойные. Все может случиться. Глядишь, и место все–таки освободиться.

Пока главарь заливался грубым смехом над собственной же остротой, остальные молча его рассматривали. Внешность этого человека у кого угодно могла вызвать вполне обоснованные опасения. Его внешность, точно так же как и манеры, отличалась какой–то животной грубостью. Кранц даже подумал, что любое животное должно чувствовать в нем не человека, а хищника, и искать убежища при одном его появлении. Только лошадям, у которых нет особого выбора, остается лишь трепетать от страха при его приближении и незамедлительно выполнять все его команды, рискуя в противном случае остаться где–то на обочине дороги с переломанным хребтом.

— Кто твой спутник? — тем временем поинтересовался мужчина, в упор разглядывая Карла. То, что Кранц не отвел глаз в сторону, а спокойно изучал одно из ярчайших воплощений грубой силы и жестокости, ему явно не понравилось.

— Это мой друг, Карл Кранц. Он прибыл вместе со мной из Алемании. А это Ян Залеский, мой старый школьный приятель, — представил мужчин друг другу Адам.