Дмитрий Хоменко - Единственный принцип - 2

Олли никогда и никуда не спешил. Он всегда появлялся вовремя и к месту и точно также исчезал, не задерживаясь ни на одно лишнее мгновение. Время и пространство для него были понятиями столь же относительными, как и все остальное в человеческой жизни, как и сама человеческая жизнь. Он лучше кого бы то ни было знал, что время и расстояние не имеют ни малейшего значения, если ты знаешь, чего хочешь и как этого достичь. А если ты при этом еще и устанавливаешь правила игры, то на всякие там «смысл, логику и сложности» можно просто плевать. Привилегия устанавливать правила, — вот в чем состоит смысл и логика человеческих устремлений. Но одновременно, это и самое недосягаемое из всех человеческих желаний. Даже если кому–то кажется, что он достиг вершины могущества и стал властелином мира, это еще не значит, что кто–то неведомый, исполненный презрения и отвращения, не дергает его самого за нити, словно грубо слепленную деревянную марионетку. Олли знал это лучше кого бы то ни было, потому что он сам и устанавливал правила. Но об этом не задумывались ни Борг, ни Бруно, ни другие члены ордена Ормуса, слепо полагавшиеся на свою избранность. Жизнерадостный толстяк и не думал опускать их на грешную землю. Он предпочитал просто играть с ними, то изображая собачью преданность, то пичкая всякого рода «откровениями». Олли мог себе позволить подобное, потому что он был единственным, кто знал истинный смысл всего происходящего.

Вот и сейчас, оставив епископа Бруно наедине с философскими мыслями и кровожадными желаниями, Олли отправился в родной Билен. Туда же из разных стран направлялись и тринадцать сенаторов, преисполненных чувства собственной значимости. Официальным поводом для сбора было предполагаемое убийство Генриха Вильштока и связанные с ним дальнейшие действия ордена. На самом же деле сенаторы считали необходимым быть в одном месте на случай, если покушение окажется неудачным. Они сделали все возможное, чтобы отвести от себя подозрения, но прекрасно осознавали, какую важную роль в подобных делах может сыграть его величество случай. Но ни один из них даже подумать не мог, что сам уже стал заложником этого случая. Наемные убийцы были посланы от имени короля Фердинанда и именно его имя должны были назвать, если бы попали в руки Генриха. Подвох же состоял в том, что в случае удачного завершения порученного им дела, наемники должны были немедля прибыть в заброшенный монастырь святого Франциска, укрывшийся от людских глаз в живописных горах Билена. По роковому для сенаторов стечению обстоятельств убийство Вильштока не состоялось, а название монастыря заинтересовало Генриха гораздо сильнее, чем имя заказчика. Вот его то вместо наемников и увидели перед собой руководители могущественного ордена, в один миг превратившиеся из вершителей судеб в никчемных пленников. Когда же они узнали, чего хочет Генрих, то от ужаса все как один потеряли дар речи.

С помощью изощренных непрекращающихся пыток люди Вильштока вернули им способность говорить, но желаемого не добились. Сходившие с ума от невыносимой боли сенаторы ни в какую не хотели расставаться с таинственными символами абсолютной власти. Даже смерть не заставила их открыться. Одни встречали ее молча и с достоинством, другие до последнего молили Генриха о пощаде и громко взывали к милосердию своего неведомого избранного брата, умоляя его отдать проклятые реликвии, если уж ему не удалось защитить остальных от страшной участи. Волею судьбы Леона Борга казнили последним. Пока палач набрасывал ему на шею петлю, он беззвучно смеялся. Глядя, как принимают смерть его многолетние соратники, Борг сделал самое замечательное за всю свою долгую жизнь открытие, — он понял, что среди тринадцати сенаторов, на протяжении стольких лет упивавшихся своей властью, нет избранного и, самое главное, никогда не было. Именно Леон Борг был первым среди них, будучи наравне с другими уверенным, что он всего лишь второй, которому никогда не быть избранным. Старик мысленно аплодировал Посреднику, когда земля ушла у него из–под ног. Ирония судьбы… Даже в самый последний момент старик мог спасти свою жизнь, обменяв ее на Скулду. Но так и не изжитое до конца тщеславие, получив неожиданную сатисфакцию, напрочь вытеснило из его головы мысль о спасении. Дальнейшее существование в этом мире потеряло для Борга всякий смысл, — он достиг своей вершины.

— Они получили от жизни все, на что могли рассчитывать, и заплатили за это соответствующую цену, — сказал Олли, обращаясь к измученной лошади, доставившей его на своем горбу в горный монастырь. — Такова жизнь. Они были забавными ребятами. Сколько уверенности и достоинства в них было. Я бы сказал, даже величия. И сколь никчемны основания для всего этого. Иллюзия, всего лишь иллюзия…