Алеш Обровски - Пожиратель демонов

Медсестра в больничной палате. Просто напоминание о том, что жизнь может быть совершенно другой, наполненной обычными человеческими радостями и вполне житейскими заботами. Кто-то может сказать, что это все не для него, но у любого человека должно быть место в душе, где он хранит воспоминания, мечты или просто мысли об этом.

Дом Преподобного. Временное убежище. Хоэртон мечтал вернуться в свой дом, к своему ребенку. Теодор, похоже, наоборот, решил отказаться от излишних благ и посвятить служению оставшуюся жизнь. Люди с совершенно разными ценностями под одной крышей. Такое встречается сплошь и рядом. Этого никто не замечает, потому что многие думают, что каждый человек индивидуален и найти то, что может объединить многих, в мирное время очень сложно.

Прибытие военных. Путь домой все-таки будет пролегать через кабинет генерала Амарго. Этот человек никогда не сможет стать для Хоэртона союзником. Потому как у него не может быть одинаковых с ним целей. Убедить генерала в том, что Глоссум, равно как и затея с экспериментом, представляют крайнюю степень опасности, у Джейсона так и не получилось. Зато появилась возможность получше узнать о планах противника, чем он и воспользовался.

Вентиляция, где застрял Хоэртон. Воспоминания о близких всегда помогало Джейсону в трудную минуту, вот и теперь, когда, казалось, все потеряно и дальше пути нет в самом прямом смысле, Джейсон все-таки продолжил движение вперед. Еще одна маленькая победа, еще один шаг.

Сержант Пол Матус. Хоэртон не смог оставить его в безумной попытке спасти мир. Может, оттого, что дал себе слово не бросать людей, особенно тех, кто в него верил, а может, и оттого, что понял, что весь путь, проделанный им, заканчивается именно здесь. Все дороги, какими бы он ни пошел, вели его именно сюда, на стройплощадку, к «арке из кости».

Подъем танка на лифте. Слова, сказанные сержантом, определяли дальнейшие действия Хоэртона. Теперь у Джейсона одно направление – генерал Амарго, и он уже не имеет права отступить.

Кнопка с изображением солнца…

Секунды вытянулись. Время остановило свой ход. Казалось, вся вселенная замерла в ожидании. Что будет дальше, зависит только от Хоэртона. А вдруг весь смысл в том, чтобы отказаться от этой затеи, перебороть себя и просто принять смерть. Может, именно этим самым он спасет этот мир. Может, всевышний готовил его как раз к этому моменту, воспитывал в нем решительность и силу духа, силу которой должно хватить, чтобы не выпустить Пожирателя, как бы Глоссум этого ни хотел.

«Что тобой движет, Хоэртон? Ты просто чертов псих».

Чем бы ни была по своей сути мысль, материей, веществом, импульсом, она по своей скорости обходит все, что может допустить воображение. Когда от смерти отделяет лишь мгновение, успеваешь подумать обо всем. О том, что сделал, что хотел сделать, но по каким-то причинам не смог, что мог бы еще сделать при условии, что каким-то чудом останешься жив, и еще о куче всевозможных вещей, которые удивительным образом начинают всплывать в памяти именно в такие моменты. Осознав перед смертью всю ценность собственной жизни, можно даже найти несколько способов избежать этой участи, но вдруг приходит понимание, что времени на это уже нет.

Хоэртон успел вспомнить жену, сына, дом… всю свою жизнь, вообще все.

Все напрасно. Все это иллюзия, и мы живем не ради жизни, а ради чего-то другого, о чем не догадываемся.

«К черту все».

Джейсон зажмурился, и мысленно попросив у сына прощения, коснулся последнего символа.

Мозг пронзила ледяная игла. По затылку чем-то больно ударило. Застрявшая нога как будто осталась там, между кожухом пропеллера и днищем «Колибри». Джейсон увидел, как машина отдаляется от него, а в следующий момент крепко приложился о поверхность пола спиной и затылком. В глазах помутнело, голова наполнилась красным горячим сиропом. Он понял, что это конец, но инстинкт самосохранения заставил его отползти в сторону, подальше от падающей машины генерала Амарго. «Колибри» рухнула, разбивая обнажившимися пропеллерами собственный корпус и перемалывая в труху оборудование. Переломанное и уже мертвое тело генерала прокатилось по полу и замерло в нескольких метрах от Хоэртона. Пространственный разрыв, громко пшикнув, схлопнулся, на мгновение исказив окружающий «пейзаж».

Хоэртон был еще жив.

В ушах звенело, взгляд никак не хотел сосредотачиваться на одной точке. Нога, вопреки ожиданиям, была на месте, но подчиняться импульсам мозга упорно отказывалась. Боли не было. Тело как будто набили ватой. Скатанной в твердые комки, окровавленной ватой.