Антон Демченко - Гранд

С другой стороны, кто знает, что мог найти мальчишка в библиотеке Громовых… Нет, но какое чутье, а?! Вот так на одних ассоциациях связать подставу Бельских и «Северной Звезды» с «Гончими» Томилина… Все-таки, кровь не водица…

Никита Силыч вздохнул. А что, может действительно поговорить с государем, пускай передаст боярский титул Скуратова Кириллу? Грех же такую линию терять. Пусть, Скуратов никогда не был склонен переоценивать значение евгеники для одаренных, все-таки, будучи грандом Эфира, он имел собственное мнение о наследовании Дара и способах его развития. Но в данном случае просто жаль труда поколений его предков, выпестовавших в роду такую вот «линию интуитов и аналитиков», как выразилась однажды о них дочка… а она ведь знала, о чем говорила. Мастер евгеники, как-никак… стоп. Кирилл же только что рассказывал о своей «неземной любви» к младшей Бестужевой! Это что же получается… дочкина работа? Ну Люда, ну экспериментатор! То-то, она так легко согласилась уйти за мужем под начальство его старого приятеля. Все просчитала, и ничего не сказала отцу, умница эдакая.

Если бы не та авария… нет, понятно, что дочь не стала бы просить за мужа перед Никитой Силычем. Да и сам Скуратов скорее отрубил бы себе руку, чем признал наследником рода отпрыска Георгия Громова… Но, ведь он и сам не вечен, а внук после смерти Скуратова, вполне мог бы претендовать на его титул, если не сам, то как регент собственного ребенка, точно. Потому как, очевидно, что дочка очень хорошо постаралась с выбором невесты для своего сына, и линия Скуратовых в будущих детях Кирилла будет не ослаблена, как того можно было бы ожидать при подобном наследовании а наоборот, усилена. В этом можно не сомневаться. О да…

Скуратов-Бельский грустно улыбнулся хитроумию и таланту дочери. Его радость, его горе…

Привычно загоняя застаревшую боль, стегая ее не менее привычной спасительной яростью, холодной и расчетливой, направленной на исчезнувших из России виновников смерти дочери, Никита Силыч глубоко вздохнул и, чувствуя, как успокаивается всполошенный этой вспышкой злости Эфир, невольно усмехнулся. Точно так же, непокорные потоки этой вездесущей силы шарахаются от старого гранда, когда он вспоминает о том, как пришлось оставить титул. О, кто бы знал, как бесила его одна только мысль, что Бельские наследуют его имя. Если бы не нелепая смерть младшего брата на давно отгремевшей войне, то и после ухода Никиты Силыча, род Скуратовых-Бельских продолжился бы младшей ветвью. Но увы. Брат сгинул где-то в огненных полях за Одером, не оставив наследников… А теперь, благодаря дочери, у их рода появился шанс. И он им обязательно воспользуется. Но, воистину, этим миром правят мертвецы!

Никита Силыч скользнул взглядом по фигуре… внука, по его лицу, и покачал головой. Как будто себя в молодости увидел. Хм… а мальчишка не прост. Кажется, даже эфирный ураган вызванный воспоминаниями деда, его не затронул. Старик присмотрелся к Кириллу… и уважительно покачал головой. Потоки эфира вокруг тела юноши, только что маршем не шагали, если можно так выразиться. Экий, дрессировщик-укротитель, однако. Понятно, почему он никак не отреагировал на возмущение Эфира. Вокруг Кирилла, словно око бури. Глаз урагана… гранд, одно слово. Прав был цесаревич… Что ж, может быть оно и к лучшему? Паренек явно не сможет прожить жизнь спокойно, как и положено заштатному мещанину. Ни одному гранду такого еще не удавалось, несмотря на то, что своего статуса они достигали будучи уже далеко не юношами. Есть, есть что-то такое в их даре, не дающее лениво разлечься на печи… А тут, гиперактивный пятнадцатилетний паренек на самом гребне гормональной волны, и он уже гранд… Как бы беде не случиться… А за разрушенную столицу, государь по головке не погладит точно…

Отвлекшись от каких-то своих дум, и явно нелегких, судя по тому, как бурлил Эфир, дед наконец вернулся на грешную землю и потянулся к кранику бочонка. Ну да, опомнился, называется. Он тут будет в эмпиреях витать, а я сиди, скучай в ожидании? Вот уж на фиг.

— Кхм, мы что, уже все выпили? — Мимоходом удивился Никита Силыч и заорал так, что у меня уши заложило. — Ефимий, щучий сын! Тащи второй бочонок!

Очередной дубовый «толстячок» оказался на столе быстро и незаметно, а Ефимий, также быстро исчез из комнаты. Старик проводил его взглядом и, убедившись, что тот достаточно плотно закрыл за собой дверь, наполнив обе чарки до краев, усмехнулся мне в лицо.