Андрей Посняков: Кремль 2222. Ладога

– Не понял. – Кир закинул на плечи мешок с защитным шлемом и, повернув голову, удивленно переспросил:

– Кого убить?

– Любого встреченного в тумане мальчишку, – обворожительно улыбаясь, пояснила смуглоликая красавица.

– А может, все ж таки лучше…

– Не надо с ним разговаривать. Просто стреляйте – и все. Надеюсь, патронов у вас хватит?

– Хватит, не беспокойся. Ну, что – идем?

Хуторские ребята сноровисто подхватили корзины, наполненные яйцами, копченостями, соленой рыбой и всякой прочей снедью. Схватив, потащили по берегу прямо через заросли ивы.

Вдоль берега Волхова проходила накатанная тележными колесами дорога, довольно широкая и, верно, ввиду раннего часа пустая. Шли ходко – вес корзин с оброком, похоже, не представлял для деревенских парней никакой особой проблемы. Туман быстро редел, и сквозь разрывы плотных палевых облаков уже показались бледно-синее проблески неба, а чуть ниже – могучие каменные стены Ладожской крепости.

– Ну вот и пришли. – Подходя к квадратной башне, Мара резко ударила по воротам специально подвешенной битой. – Эй, караульный!

– Что еще? – свесившись со смотровой площадки, хмуро поинтересовался стражник в полукруглом шлеме.

– Ворота отворяй! – уперев руки в бока, хмыкнула женщина. – Скажи своему десятнику – с Рыбного хутора ноябрьский оброк привезли.

– Оброк? – прислонив к стене смотровой площадки копье, стражник лениво поковырял в носу и сплюнул. – Рано еще! Ждите.

– Раньше урочного времени не откроют, – опустившись на корточки у самых ворот, пояснила Мара. – Отдыхаем пока. Недолго – с полчаса или час.

Николенька-Ники потянулся и смачно зевнул:

– И чего, спрашивается, так рано приперлись? Могли б еще и поспать.

– Спи здесь – кто не дает-то? Хотя нет, не спи! – Смуглоликая красавица скривилась, словно от резкой зубной боли. – Тот мальчишка, про которого я говорила. Лодочник. Он… он очень опасен, даже здесь. Увидите – стреляйте сразу!

Шам подавил ухмылку. Да, юный лодочник и впрямь был опасен. Только для Мары, а не для всех остальных. Мальчишка, которого так настойчиво советовали убить, мог случайно узнать какую-то страшную тайну. Впрочем, мог и не узнать. Какую именно тайну, любопытный шам не смог допытаться – не было времени. Внезапно заскрипев, распахнулись ворота, и часовой махнул сверху рукой:

– Заходите уже! Хватит спать.

Алексия очнулась от того, что почувствовала, как ее кто-то ощупывает. Вот прямо засунул руки под платье и гладит, гладит… Нагло так!

Мальчишка! Пацан. На вид лет двенадцать. Симпатичненький такой, синеглазый… Но наглый, ужас!

– Эй! Ты чего делаешь-то? А если в морду?

– О! Очнулась, – добродушно улыбнулся пацан. – Вот и славно. Лежи пока, не шевелись. Пока я с тебя красный мох стаскиваю… Кстати, не каждый и умеет, а я…

– Какой еще мох? – девушка возмущенно сверкнула глазами. – Похоже, ты с меня не мох, ты с меня платье стаскиваешь. И лапаешь всю. А ну, прекрати! Прекрати, кому сказала?

Лекса еще двигалась с трудом, но ткнуть пацана кулаком в лоб сумела. Приложила очень даже уверенно, хорошо, смачно! Юный охальник и вякнуть не успел, как кубарем покатился к реке. Правда, быстро вскочил на ноги и обиженно заругался:

– Так тебя разэтак! Не, видали? Я ей помогаю, можно сказать, от неминуемой смерти спас, а она…

– От чего, от чего ты меня спас, гаденыш мелкий?

– От красного мха! – Мальчишка поднялся к Лексе и уселся на корточки, поглаживая покрасневший лоб. – Ты про такой не знаешь, что ли? Он бы тебя там, под елкою, и сожрал. Одна кожа да кости только б и остались, да и те бы скоро сгнили. Не веришь, так иди еще, на мху полежи.

– Ах, мох… – Вот тут Алексия вспомнила все. И ей даже стало стыдно… правда, всего лишь на какую-то секунду, не более.

– Ладно, пацан, извини, если что не так, – прищурившись, уже куда более миролюбиво произнесла девушка. – Тебя как зовут-то?

– Вран. – Мальчишка сверкнул глазами и поправил сползшие штаны. Обычные, домотканые, узкие и, пожалуй что, коротковатые, впрочем, заправленные в какие-то… обмотки, что ли… в идущие к башмакам ремни. Ну и обувка! Такая же и одежка – серая, расстегнутая на груди, рубаха из мешковины и накинутая на плечи меховая безрукавка.

– Вообще-то я перевозчик, лодочник. Шел к своему челну, вдруг слышу…

– Лодочник? – еще не веря, переспросила Алексия. – Слушай-ка, Вран! Ты-то ведь мне и нужен. На тот берег перевези, а? А я тебя… тебя за это поцелую.