Денис Ватутин - Легенда сумасшедшего

Кое-где на горизонте вспыхивали зарницы магнитных бурь, которые на далекой Земле назывались полярным сиянием, а в последние годы просто ионными смерчами.

На гребнях освещенных солнцем барханов поднялись первые утренние «пылевые дьяволы» — маленькие смерчи, вызванные резким нагревом песка и воздуха первыми лучами солнца, и как следствие — локальным скачком давления. Иногда такие воронки превращались в смерчи по триста метров в высоту, и начинались многодневные песчаные бури. Это явление сезонное — просто нынешнее лето выдалось жарким по марсианским меркам, из-за того что совпало с прохождением Марса через перигелий.

Новый сол… Вообще утро всегда воскрешает какую-то надежду, как бы ни было погано накануне. Даже угрюмый и циничный Йорген непринужденно болтал с Сибиллой и, что самое удивительное, завел ради нее со своего КПК «Наин Нейч Нэйс», который та очень любила.

Йорген и Сибилла родились уже тут, и вся земная культура, включая музыкальную, была унаследована ими от их натуральных дедушек или мам и пап. То, что привезли они с собой с Земли еще тогда, в те годы. То, что происходило на Земле, сейчас все представляли смутно и по слухам — от редких новостных видеозаписей или случайных сеансов связи со станцией до рассказов вновь прибывших и их скудных культурных запасов. Так что наслаждался каждый на свой лад.

Вот так вот, оглашая пустыню маниакальными завываниями, дизельными гитарными запилами и веселым потрескиванием индикаторов, мы взобрались на последний бархан, откуда открылся величественный вид на терракотовую каменистую равнину, кое-где заветренную красновато-оранжевым песком, который красиво гармонировал с охристыми ноздреватыми скалами, у подножия которых и притулился маленький горнодобывающий завод полного цикла. Он повторял ритмику скал своими тремя трубами, торчащими на разной высоте, поблескивая в лучах восходящего солнца сетками стальных конструкций и корпусами агрегатов.

Никто точно не измерял, где кончалась граница долины Элизий — местности, изобилующей дикими обособленными кланами, — и начиналась равнина Амазония, где сохранились даже отдельные крупные города и крупные производства. К тому же мы пересекали рубежи целых трех крупных географических территорий. Южный край Амазонии, упирающийся в плоскогорье, которое тянулось далеко на юг, за экватор. Его называли в народе по-разному: кто — Лежанкой Лукаса, кто — Плоским Лукой. На картах же оно обозначалось как Lucus Planum — плоскогорье Луки.

Последний раз я был тут не так давно. Йорген и Сибилла покинули меня, уйдя в рейд с какими-то сомнительными типами. Я идти отказался и сидел в лагере клана Бобров. Они-то меня и взяли «погулять» в эти места. Вообще мне больше нравились эти дикие равнины, чем гористые местности долины Маринера, хоть там и был мой клан, татуировку которого я носил на плече. Просто нам с Йоргеном и Сибиллой не сиделось на месте, и, чтобы попасть рано или поздно в Амазонию и поглядеть на крупные марсианские города, мы обошли почти всю планету по экватору, дабы не лазить по горам. А горы за долиной Маринера огромные, и их много — только через полярные широты обойдешь…

Несмотря на оставляющую желать много лучшего репутацию Элизия, я познакомился тут со многими интересными и хорошими людьми, которые, как ни странно, тут жили как раз на границе между западным и восточным полушарием… Да… когда доберемся до Олимпа — мы почти закончим нашу марсианскую кругосветную прогулку…

Мы выбивались из графика примерно на сорок стандартных минут, нужных как раз для того, чтобы преодолеть терракотовую долину, но я не волновался — на всех экстрим-комбезы, шлемы с защитными светофильтрами и электромагнитные антирадиационные генераторы, так что надо было бы еще постараться, чтобы даже больному калеке схлопотать дозу радиации, мало-мальски опасную для здоровья.

К тому же я изучил заводик через инфракрасный сканер и убедился, что, кроме двух-трех церберов, нас там никто не поджидает.

Ирина тоже, казалось, приободрилась и забыла обо всех наших ночных перипетиях. Мы с ней весело болтали, обсуждая туристов и вообще марсианскую публику — кто кого видел. А итальянец Джованни Муррей с японкой Аюми и каким-то невнятным негром, у которого из-под шлема выпирала копна пестро переплетенных косичек-раста, пытались сбацать акапелла Боба Марли, да так, что Ирине даже пришлось пару раз на них шикнуть.

Мы спустились в долину, освещенную косыми солнечными лучами, словно мощным прожектором на съемочной площадке. Иногда на Марсе меня нет-нет да и охватывало чувство абсолютной нереальности происходящего, особенно в такие моменты, как сейчас: я глядел на длинные черные тени гор, разрезающих долину пополам, и вдыхал затхло-кисловатый марсианский воздух, сдвинув кислородную маску и отбросив сигарету.