Денис Ватутин - Легенда вулкана

— Нет, я. — Продолжая улыбаться, я открыл дверь туалета и вытащил ногой тряпку.

Он прошел на кухню в одних носках, оставляя за собой мокрые следы, и вой чайника утих.

— Ты до сих пор не пользуешься пьезо? — раздался голос с кухни.

— Да, — я возил тряпкой по полу, — привычка, понимаешь.

Через пару минут мы сидели в креслах и курили.

— Не ждал меня, наверное? — Сиреневые губы надломились в усмешке.

— Да вас кто разберет… — начал было я.

— Ой! — Он комично схватился за сердце, вернувшись в коридор. — На себя посмотри, родственник…

— Зачем ты пришел? — спросил я, наливая себе портвейна.

— А как ты думаешь? — Он сделал губами мертвую сизую дугу.

— Хватит! — Я впервые повысил голос. — Вы, мои милые, психа из меня сделали…

— Твоими же руками! — Он ударил по коленям.

— Все! — крикнул я, закашлявшись дымом. — Слышать ничего не хочу! Ты тут на кой?!

Он выпустил дымное облако гаванской сигары и медленно ответил:

— Ты, кажется, хотел… ну ладно, просил. — Он взял бутылку пива и небрежно сковырнул пробку пальцем. — В общем, у тебя было дело?

Я потупился.

— Ну да, — ответил я нехотя, — от тебя не…

— Не… — улыбаясь, ответил он.

— Ну… ты мне объясни… — Я затянулся и хлебнул портвейна. — Вся эта хрень — это прикол?

— Фи, мон дью! — Он поморщился. — Что за выражения! Прикол! Кого-то пытались приколоть?

— Да! — выкрикнул я. — Меня! Тебе мало?! ТЫ!!

— Спокойно… спокойно. — Он вынул из кармана деньги.

Они были мокрыми… разбухшие бумажные банкноты…

Нелепой раскисшей тряпкой он выбросил их в форточку.

— Прости… — я сконфузился, — я просто хотел узнать…

— Ну? — Он вопросительно сощурился.

— Скажи… Каким образом можно вынести это священное сумасшествие, напоминающее танцы и кривляния юродивого?..

Я допил свой портвейн, и пустая бутылка отлетела к куче себе подобных, звонко стукнувшись донышком…

— Прости, мой мальчик, — он, призадумавшись, улыбался, — видишь ли… А как тебе вообще все это кажется?

Он внезапно расцвел: таким я еще его не видел… Он покрылся парчовым черным халатом, рядом с его ногой показалась породистая борзая.

— Ты, собственно, чем недоволен? — спросил он повелительным тоном. — Учился, веселился, женился и работал? Ругался с женой! Пил и мечтал! Даже в кино снимался! Что не так? Приключений захотелось? От земных проблем захотел сбежать?

— Я просто хотел чего-то другого…

— Все вы, люди, всегда хотите чего-то другого, вовсе не того, что у вас есть под носом! — Он сердито нахмурился. — Но не все этого заслуживают, и не всем это надо на самом деле. Вы живете иллюзиями, мальчик мой, и ради иллюзий совершаете глупые и страшные вещи! Что ты сегодня хотел от меня услышать?

— Осень — это своеобразный итог, какая-то черта, когда вспоминается множество событий, происшедших за год, и не только.

Я пытался все ему объяснить…

Я начал забывать все самое страшное, и вместе с ним стало как-то уходить все самое лучшее. Оставалось все самое серое… Странно…

Мы прогуливались по осеннему скверу, и меня охватывало чувство потери чего-то очень важного, не лета… не солнца… какого-то смысла… Я еще злился на себя за то, что чувство это казалось мне банальной обидой: она не хотела идти со мной под руку… от меня сильно пахнет перегаром и табаком…

Иногда наступает момент, когда попадаешь в некий лимбус, чистилище, нулевой меридиан, где можно сохранить игру и подумать над развитием сюжета. Распутье…

А если изменить все? Если научиться чувствовать иначе? По-другому?

— А что именно по-другому? — Он внимательно прищурился.

— А ради чего я тут умираю? — Я хлопнул себя ладонью в грудь. — Ради любопытства? Ради того, чтобы не поддаться безделью и скуке? А может быть, чтобы стать умнее? Я и тупым побуду с удовольствием…

Я не могу понять себя? А разве я понимаю остальных?

— Мне все ясно, — сказал он медленно.

Он вынул из пальцев черную прокопченную трубку и задумчиво поглядел на конский череп, висевший на стене напротив бюро.

— Люди должны отрешиться от иллюзий и перемещаться отсюда — туда. Они — каждый — есть ступень… Ты-то должен знать… И Земля, и Марс, да и что угодно — это некий такой инкубатор. Яйцо страуса эму и утконосого динозавра — почти одинаковы. Если повышать температуру яйца — вылупятся самцы, понижать — вылупятся самки. Если воздействовать на яйцо пучком жесткого электромагнитного излучения…

— Так это всего лишь опыты? — не выдержал я, чувствуя острый приступ изжоги.