Денис Ватутин - Конец легенды

Я ощутил почти физическое омерзение и страх, когда первые чернильные клубы окутали мои ноги до колен. По телу пробежал судорогой нечеловеческий холод. Разом заныл затылок, коренные зубы в стиснутых челюстях, закололи и запульсировали острыми стальными иглами все раны и ушибы — такое пугающе знакомое ощущение… Вот мое лицо накрыл мрак, неотвратимо и жутко — в глазах моих потемнело, я крепко зажмурился и набрал в легкие воздуха: я боялся глотнуть этой гадости…

Опять, как и много раз до этого, навалились безысходность и отчаяние, которые уступали место мертвому безразличию, словно пытающемуся выжечь во мне все человеческие чувства и эмоции, которые остались…

Только глубокий, тоскливый вой стоял в ушах… Я судорожно глотнул темноту — казалось, воздух внутри пятна никак не отличался, появился только какой-то неуловимый противный сладковатый привкус…

Сквозь вой стали пробиваться еще какие-то звуки — они напоминали недавнюю Музыку Сфер, но более тихую и давящую…

А в голове возник голос, не похожий на голос: он состоял из наборов тембра этой музыки, словно сплетались разные амплитуды колебаний:

И тут возник другой голос, такой же, только немного выше… В ушах моих раздался медленный малиновый звон… Где-то колокола…

Я понял, что совершенно не осознаю — слышу я эти слова, которые кто-то произносит, или же в моем мозгу рождаются эти строки…

И вновь, как на Мертвой Горе, я стал думать о смерти… О теплой, уютной и счастливой смерти… Смерть как подготовка к чему-то большему, свободному и прекрасному… Я ощутил волну мрачного счастья и прекрасной пустоты… покорности и безразличия…

Перед моими глазами, которые я осмелился открыть, светились в черноте какие-то сложные, разноцветные линии, замкнутые в дуги, восьмерки, геометрические узоры, напоминающие фракталы, — и все это двигалось, пульсировало, вращалось, а по центру, прямо ко мне, шел осевой белый плотный лучик…

Словно зачесалась сильно спина — в мозгу засвербела мысль, что это очень сильно мне знакомо… Это напоминает мне… Очень сильно напоминает… Но что? Что-то такое простое!.. И вдруг… Как морозом по коже, окатила ледяная струя осознания… Это напоминает мне ВСЕ! Абсолютно все: от старого ветвистого дуба до математического графика… От спортивного стадиона до ведической мандалы… Даже черты лица Ирины проскальзывали в пульсирующих линиях, похожих на объемный каркас постоянного танца смыслов…

Отчего-то я совершенно успокоился, боль ушла, тоска исчезла… Я даже как-то совсем не удивился, когда в цветных линиях угадал черты лица Криса Паттерсона… В тех же его нелепых очках…

— А вот и я, — произнес он холодным и отрешенным голосом. — Ты меня помнишь, Пастух Глюков?

— Да, — спокойно ответил я, — помню. Так ты и есть Посейдон?

— Некоторые меня так называют, — прогудел его голос без интонаций, совсем как в долине у поезда и как тогда в джунглях. — Это одно из тысяч моих имен, так что все равно, как ты будешь называть меня… Людям нужны предметные и ассоциативные определения, так что я не против…

— Что ж, мне и правда будет так удобнее называть тебя, Стратег Потидан, — или же тебе приятнее, чтобы я звал тебя Помнящий?

— Я же сказал, что мне все равно… — ответил он.

— Зачем я здесь? — спросил я.

— Сейчас будет финал всей этой длинной истории. — Черты его лица постоянно дрожали, овиваясь новыми линиями, меняющими цвета. — Хотя длинная она только для тебя — для меня это всего лишь еще один эпизод…