Максим Макаренков - Ангелы крови

Сейчас Захария отдуваясь вытирал вспотевший лоб несвежим носовым платком и чувствовал, как пропитывается потом форменная черная рубашка.

В очередной раз помянув недобрым словом умника из мэрии, додумавшегося сделать летнюю форму черной, Стериолидис поправил висевшую на ремне дубинку и продолжил обход. Облизывая пересохшие губы, он представлял как войдет в чайную и займет свой столик в глубине зала. Шустрая хратиха Мисарра, не то внучка, не то правнучка хозяина моментом принесет запотевший графинчик морса, тонкостенный стакан, маленькую пиалу и чайник. Он неторопливо наполнит пиалу до половины и первую порцию выпьет залпом. Ледяное пламя “драконьей крови” скользнет в глотку, он длинно выдохнет и потянется за графином. Пока в пищеводе будет бушевать “драконья кровь”, наполнит стакан и осушит его большими длинными глотками.

После этого можно будет откинуться и прикрыть глаза, ожидая, когда придет время повторить.

Сглотнув, Захария ускорил шаг. В узком проулке танцевала пара Переродившихся. Коротко ругнувшись, Стериолидис шагнул в проулок, срывая с пояса дубинку.

Движения Переродившихся были грациозными и совершенно нечеловеческими. Они извивались, точно кобры под одним им слышную мелодию, над непонятной темной грудой. Руки нелюдей то взвивались к белому, полному полуденного зноя, небу, то падали, словно хищные птицы. Лица их были бесстрастны, из зашитых ртов исходило тихое гудение. Стремительно и одновременно, будто управляемые единым разумом, Переродившиеся повернулись к полицейскому.

Захария снова сглотнул и покрепче сжал дубинку.

Он чувствовал себя очень толстым, старым и неуклюжим. Пытаться отогнать Переродившихся от мертвеца было делом неприятным и опасным. Можно, конечно, оставить их в покое и вызвать детективов, пусть приезжают, волокут с собой штатного некроманта и валандаются сами. Но ведь те поначалу обязательно спросят, а воспользовался ли он оберегающим амулетом. А когда выяснится что, амулет, вот он, то отметят это в рапорте. И не видать ему тогда дополнительных дней к отпуску, как своих ушей.

Сделав еще пару робких шагов, патрульный, расстегнув один из многочисленный кармашков на поясе, достал черный керамический флакон. Облизнул губы, и бросил склянку между Переродившимися.

На секунду гудение стало громче, и Захария почувствовал, как пот, ручейками стекавший по спине, стал ледяным. Бухнув, сердце пропустило удар, подумало, забилось снова.

Тощие, закутанные в немыслимые балахоны, фигуры застыли, затем грациозно отпрыгнули к стенам домов, юркими ящерицами-каменками полезли вверх и скрылись из виду.

Выдохнув Захария прислонился к стене и закрыл глаза. Соседство с трупом сейчас казалось ему едва ли не блаженством.

Но медлить было нельзя. Покачивая головой и утирая пот платком, он подошел к темной массе, над которой танцевали Переродившиеся.

И страшно захотел большой чайник “драконьей крови”.

Лейтенант Марино смотрела в мертвые глаза девушки и думала, что та едва ли старше ее самой. Увы, в Городе Богов смерть молодой девушки никогда не считалась событием, достойным пристального внимания. Порой, глядя на тело очередной несовершеннолетней проститутки, Марта в свои двадцать семь лет чувствовала себя старухой. Судя по лицу убитой ей тоже не было и тридцати. Может тридцать, но не больше. Марта отметила, что при жизни девушка была хорошенькой и наверняка привлекала тех, кому нравится грубоватая, несколько вульгарная, чувственность. Недорогая, щедро наложенная косметика, массивные броские серьги, остатки яркой безвкусной одежды — убитая не тянула не то, что на аристократку, но и на мелкую бизнес-вумен или офисную служащую. Хотя, и на проститутку тоже не слишком похожа, решила Марино.

Осматривая тело, Марта искренне радовалась, что не успела перекусить, как собиралась.

— В нее что, из осадного орудия палили? — поинтересовался подошедший сержант Шесински.

Невысокий и массивный, Шесински, в своем поношенном коричневом костюме напоминал оживший бабушкин комод. Чувство юмора у него было примерно такое же, за что многие в управлении его недолюбливали. Марте же сержант нравился, она ценила его надежность и хватку. Не обладая выдающимся умом, ее напарник был фантастически целеустремленным и бесстрашным человеком.

Сейчас он склонился над трупом и, посасывая измочаленный огрызок сигары, рассматривал вывалившиеся внутренности несчастной.