Кайл Иторр - Зыбучие леса

Хуана потихоньку расспрашивает Магду о жизни в Новой Земле с ее кочки зрения, сиречь фермерши-домохозяйки с многолетним опытом. Английский фрау Крамер вполне понимает, а что сама говорит с густым верхненемецким акцентом, так в том ничего удивительного нет.

Стажерка и не удивляется – ей-то я не рассказывал о том, что вычислил при прочтении экспедиционного журнала, – ну а сам я не встреваю, так, мысленную пометку сделал и пока хватит. Момент задать неудобный вопрос еще будет, мы тут минимум до завтра.

Тут у Селима оживает настроенная на местную станцию радиола – до того она мирно наигрывала нечто нейтрально-музыкальное, создавая в ресторации ненапряжный фон, а сейчас внезапно лает – по-немецки, разумеется, очень быстро, отрывисто и неразборчиво. Для меня – неразборчиво, хоть немецкий я неплохо разумею, но Крамеры, сам Селим и еще две компании, ужинающие за соседними столиками, сигнал прекрасно расшифровали. Поскольку все они дружно переглядываются и так же дружно поднимаются со стульев. На мою попытку извлечь кошелек хозяин ресторации машет руками и говорит «завтра, все завтра», а Зепп командует:

– Влад, Хуана, вы с Магдой – ко мне домой. Кроме пистолетов, оружие есть?

– Два автомата в автобусе на стоянке, – отвечаю я за нас обоих; что бы там ни случилось, подробности могут обождать. – Хуана не боец, ей и правда лучше в укрытие, а я, если надо, готов поучаствовать.

– Спасибо, Влад, но вы не наш. Без слаживания и связи сейчас нечего лезть, да и ситуация пока не критическая. Магда, ты старшая по хозяйству.

– Кто ж еще, как не я, – ответствует фрау Крамер, коротко чмокнув мужа в висок. – Хуана, Влад, kommen sie – schnell, schnell! [41] «…идемте – быстрее, быстрее!» ( нем. )

У разных языков разные особенности. Немецкий, при всей сложности его словообразования, словно создан для простых и четких маршево-армейских команд, даже те, кто с наречием Шиллера знаком менее чем никак, отданные на нем приказы воспринимает буквально печенкой. Филиппиночка, по крайней мере, без малейших возражений следует хвостом за Магдой.

Прихватив из бусика «коммандо» и «эм-четыре» с запасными магазинами и боеприпасом, идем в дом Крамеров. Дети уже выстроены в шеренгу по росту, старшему на вид лет десять – сиречь около пятнадцати по заленточному счету, парень рослый, уже чуть повыше отца, пусть и не такой широкоплечий; плюс пара сестер раннеподростковых годиков и мелкий не то младшеклассник, не то вовсе дошкольник. У старшего в руках швейцарский карабин Фуррера с оптикой, прикрученной впереди «по-скаутски», сестры вооружены «итаками» – длинной и короткой, у мелкого только коробочка ходиболтайки в поясном подсумке и бинокль на шее.

– Всем вольно, – не дожидаясь доклада, командует Магда, разумеется, по-немецки, – Аннеке, Линда – в мансарду наблюдать, Рольф, Курт – спать, я вас сама подниму на смену. Разойтись.

Крамеры-младшие исполняют приказ, а я интересуюсь, ради стажерки – по-английски:

– Так что, собственно, там случилось?

– Со стороны Парижа в нашу сторону ушла банда, – рассказывает фрау Крамер, – ушла грязно и с жертвами среди ажанов. Живьем таких брать не очень стараются, бандиты об этом знают и ведут себя соответственно. Егеря на перехват то ли успеют, то ли нет, на всякий случай по оранжевой тревоге подняли ландвер, усилить охрану вокруг поселений. А всем, кто не в строю – по домам и держать последнюю линию обороны.

Так, армия в немецком анклаве – это, как и в Германии заленточной, бундесвер, а ландвером, со всей очевидностью, именуют всех «бойцов второй линии» скопом, аналог наших резервистов. Как, в общем, и был сорганизован тот самый ландвер что в Первую, что во Вторую мировую…

– Часто такое бывает? – нервно пищит Хуана.

Фрау Крамер пожимает плечами.

– Когда-то бывало часто, за последние три года – это четвертый раз, и только однажды ландверу реально пришлось поучаствовать. Скорее всего, оно обойдется и сейчас, но сами понимаете.

В отличие от стажерки, крепкая еще-не-пожилая немка – Магде Лангер из патрульного досье сейчас по заленточному счету сорок пять, и супруга Зеппа Крамера смотрится на полные эти года, проведенные на здоровом деревенском воздухе в отнюдь не буколических трудах с утра до вечера, – не выглядит ни испуганной, ни сколько-нибудь обеспокоенной. Неприятность, да, досадно, а теперь надо всем вместе как следует потрудиться, чтобы не случилось ничего худшего. Полностью с ней согласен.