Игорь Ветошкин - Последний из нас

Уснуть так и не вышло, да и не дали.

— Подъём, свиньи! — Кричал тюремщик, постукивая по решётке дубинкой, простой надо отметить, не электрической.

Зэки полосатой гурьбой буквально, хлынули в огороженный решёткой коридор. На башнях важно курили охранники, возле своих пулеметов. Заключённые выбежали в кухонное отделение. Прикрученные к полу столы и стулья, кафель на стенах, по деревянным балконам прогуливались автоматчики — вот так выглядела столовая. С пластиковыми тарелками и ложками (Не стоит забывать, что земля уходила под воду и железо теперь в дефиците, пластик дешевле и проще в производстве) заключённые подходили к огороженной решёткой будке, где через узкий проём им повар кидал половником вязкую кашу. Каша — это одно название, то, что тут давали, есть зэкам с натяжкой можно назвать едой. В этом немногочисленном случае выигрывает Колизей, там гладиаторам давали неплохую еду с добавками, что бы они показывали лучшие результаты на арене. После еды — разумеется работа. В данном учреждении это лесоповал. Но Борис на собственном опыте знал, что есть и работы в шахтах, на заводах с опасными и вредными для здоровья отходами, и ещё многие трудные работы, где не стал, бы работать даже дикий, которого с натяжкой человеком называют.

Рубка леса, сплавка его по реке ниже, распилка и прочая обработка. Поначалу Борис удивлялся, как за столь недолгий срок на Земле вновь выросли растения. Он, конечно, знал, что на кораблях самые сильные и неприхотливые виды спасли, но тот срок, за который суша озеленилась, просто поражал.

В восемь работа окончилась, и зэков ждал праздник — баня. Конечно, это и не баня была вовсе, просто душ, но само название ласкало слух. Проводилась «помывка» раз в месяц, и отбывающие наказание люди были её несказанно рады.

«Баня» представляла собой большое помещение, по — старинке всё в кафеле, мутные потоки горячей воды неровно били во все стороны из ржавых душей. Охраны в душе не предусматривалось, да и драки между уставшими зэками случались редко.

Борис стал под струи воды, поднял к потокам лицо, закрыв глаза. Какое божественное наслаждение! Так бы и стоял вечно. Кожные поры открываются, смывается грязь, пот, усталость, словно организм омолаживается. Борис провалился в забытьё, перед глазами всплыли молодые годы, девушки, танцы, заводные друзья, пьяные драки — романтика. Он словно был уже не на Земле, а далеко — далеко. В своей молодости, вот то были лучшие времена жизни, не то, что было потом. Но думать, что было потом совсем не хотелось, думалось только о хорошем. Из светлых дум Бориса вернул, на сей свет резкий, как выстрел крик:

— Хел!

Сердце чуть не выпрыгнуло, настолько сильным был шок. Ведь никто здесь не знал прозвища бывшего гладиатора. Хе — е — е — л — пронеслось эхом, а потом вспышка, резкая боль в животе. От такого пинка даже здоровый и натасканный боец сложился пополам, отскочив к стене. На Землю Борис вернулся мгновенно. Сразу же подскочил на ноги — в тюрьме, как и в любой драке упасть означает поражение, и зачастую влечёт за собой летальный исход. Моментальная оценка ситуации спасала Борю не раз, и вот тут она также нашла своё уместное применение. Шесть против одного — не очень — то и повоюешь. От остальных зэков не осталось и следа. Первая мысль: «Бежать», но у выхода двое и четверо идут прямо на него.

— Ха! — В руке приблизившегося, что — то сверкнуло.

Заточка! Захват, умелый бросок — Борис не растерялся. Но удар ногой в спину толкнул вперёд. Кувырок, и снова на ногах, двоечкой отработал очередного врага, но упустил сильный удар ноги по рёбрам. Предательская подножка и падение. Борис ухватил кого — то за шею, повалил на себя. Зэки разошлись, били ногами, и били сильно, как говорится от души.

— А — а — а! Мрази! — Заревел боец.

Последние усилия он вложил, что бы подняться под градом ударов. Он словно товарный поезд, обхватив руками убийцу, уперевшись ему в живот плечом вмял в стену. Кафель звонко посыпался на пол, зато зэк обмяк, и сполз по стене. Борис развернулся, отправил в нокаут ещё одного, как получил в бровь сам. Кровь хлынула, заливая правый глаз. Но смотря смерти в глаза, он будто принял те самые красные таблетки. Борис, нет, не Борис, а берсеркер, бил своими крупными кулаками в разные стороны. Он уловил один удар, с хрустом вывернул вражескую руку, и тут же пропустил другой — в челюсть. Сильнейшая боль пронзила бедро. Борис взвыл, его без замедлений повалили и стали бить. Теперь выбраться он не смог бы. Бывший гладиатор не чувствовал своего тела, он закрыл голову руками, сжался в комок. Алые струи крови вместе с мутной водой потекли через ржавую решётку.