Рамез Наам - Дилемма

– Президент благодарен вам за верную службу, – говорил Барнс. – Вы настоящий герой, Мартин. Ваша жена ни в чем не будет нуждаться. Ваших детей – они учатся в Европе, так? – ждет блестящее будущее.

Хольцман уставился на пилюлю. Внезапно она полностью заняла поле его зрения, весь его мир. Ничего больше не имело значения, только эта зеленая пилюля – огромная и зловещая.

Это конец, подумал Хольцман. Конец долгой жизни, полной компромиссов и уступок. Надо было пойти по зову сердца – хоть разок. Не отказываться от своих убеждений.

[прерывающееся или слабое соединение – загрузка отложена]

Хольцман вновь посмотрел на Барнса.

– Президент-то хоть в курсе? – спросил он.

Директор пожал плечами:

– Зачем ему лишние подробности?

– Вы создали ФОПЧ – это ему известно? Что ваши люди стреляли в него и погубили множество его соратников?

Барнс стиснул зубы:

– Глотайте пилюлю, Мартин.

– Я читал документы. Никто не должен был пострадать. Что же изменилось? Что произошло три месяца назад? И потом – в Чикаго?

На побледневшем лице Барнса выступили желваки. Он наклонился вперед и молча подтолкнул пилюлю к Хольцману.

– Вас оставили не у дел, я прав? Вымысел стал правдой, а безобидные домашние террористы едва не откусили вам руку!

Барнс склонился над Мартином:

– Глотай таблетку, сволочь, не то я сам запихну ее тебе в глотку!

[прерывающееся или слабое соединение – загрузка отложена]

Оттолкнувшись тростью от пола, Хольцман подъехал на стуле к окну. Потрогал стекло: оно дрожало под натиском ураганного ветра и крупных капель дождя.

Хольман закрыл глаза: на шкале приема появилось еще одно деление. Здесь, у окна, связь была чуть-чуть лучше.

В следующий миг Хольцман открыл глаза и увидел прямо перед собой Барнса: он протягивал ему зеленую пилюлю.

Хольцман откатился в сторону – подальше от Барнса и неминуемой смерти, в угол. Барнс шагнул следом, продолжая буравить Хольцмана мрачным взглядом. Он вновь зажмурился – от храбрости не осталось и следа, страх пробирал до мозга костей. Он не желал это видеть, ох, только не заставляй меня смотреть…

[загрузка 1 завершена. Сообщение отправлено]

[загрузка 2 в процессе. Осталось 120 секунд]

Хольцман распахнул глаза.

Да! Да.

Барнс протянул ему руку, и Хольцман, быстро перебирая ногами по полу, забился в самый угол.

А потом схватил трость… и замахнулся ею на Барнса, целясь в голову.

Тот, конечно, успел перехватить трость левой рукой. На его лице мелькнуло раздражение. Он вырвал трость у Хольцмана и отшвырнул в другой конец комнаты.

[загрузка 2 в процессе… Осталось 100 секунд]

– Вы и Беккера так убили? Отвечайте!

– Беккер не сопротивлялся.

Барнс схватил его за челюсть и стиснул, пытаясь открыть ему рот. Хольцман закричал, стал отбиваться, молотить кулаками Барнсу по голове… Какой же он сильный!

В следующий миг Барнс схватил его челюсть другой рукой и рывком открыл рот.

Горький порошок посыпался на язык: Барнс раскрошил пилюлю. Хольцман попытался его выплюнуть, но директор УПВР уже захлопнул ему рот и крепко держал нечеловечески сильными пальцами.

Нет! Хольцман забился, изо всех сил пытаясь вырваться из хватки Барнса.

[загрузка 2 в процессе… Осталось 80 секунд]

Бесполезно. Барнс был сверхъестественно силен.

Порошок начал растворяться, превращаясь в жидкую кашицу. Струйки горькой слюны потекли в горло.

Нет! Господи, нет!

Хольцман уставился на Барнса безумными глазами: тот не сводил с него взгляда, на лице – мрачное удовлетворение, в глазах пламя, на губах – легкая усмешка. Чудовище. Не человек, а исчадие ада.

Горькая слюна все текла и текла в горло.

Хольцман перестал бороться. Теперь это не имело смысла.

Барнс отпустил его, и Хольцман свалился на пол, как мешок с мукой.

[загрузка 2 в процессе… Осталось 60 секунд]

Он попытался сплюнуть, но во рту уже ничего не было – только зеленоватая слюна. Барнс хохотнул.

Тогда Хольцман опять вошел в систему – надо успеть, пока есть связь… Отдавая себе отчет, что создает дополнительную нагрузку на Сеть, он все же отправил жене последнее сообщение: «Я тебя люблю, Анна. Всегда любил. Прости меня за все».

Затем он открыл глаза и посмотрел на Барнса:

– Зачем? Зачем вы все это делаете?

Секунду или две Барнс молча смотрел на него, а потом ответил:

– У американцев слишком короткая память, Мартин. Жить стало чересчур просто. Только через страх можно добиться от людей послушания и прилежания.