Илья Бриз - Сбить на взлете

Как это ни странно, но командование тот бой нашей третьей эскадрильи и моей пары с многократно превосходящими по численности немецкими самолетами не забыло — сорвали же бомбежку войск Красной армии. Орденами наградили многих. Меня по совокупности — все-таки десяток лично сбитых на счету — третьим орденом «Красного знамени». Раньше, по приказу Сталина от девятнадцатого августа сорок первого года, за такое к Герою представляли, но позже планку, похоже, повысили. Нынче пятнадцать подтвержденных уничтоженных немецких самолетов требуется. Прикрутил пятиугольную колодку — пришлось винт припаивать по образцу первых двух «Знамен», которые были на «закрутке», а то булавка очень уж ненадежно выглядела — к мундиру и задумался. Почему у летчиков больше всего наград? Неужели наш вклад в боевые действия настолько весом? Да, во время схватки в воздухе требуется и личный героизм, и мужество, и умение. Но ведь солдаты и офицеры, воюющие на земле, рискуют ничуть не меньше. Или просто наши бои заметнее? Практически по поговорке: «На миру и смерть красна»? В чем-то большие начальники правы — по краю ведь каждый день ходим. Как бы Валюша сироту не родила… С другой стороны, надо признать, эффективность действий авиации в современной войне очень высокая. Один бомбардировщик по сути можно приравнять к целому батальону пехоты — столько же, если не больше, немцев за то же самое время косит. А вот как посчитать результативность истребителя? В частности меня?

Какое все-таки противное выражение — оперативная пауза. Кукуем на земле — райское время для политработников. Партийные и комсомольские собрания, лекции о международном положении, о втором фронте, политинформации. Тут вдруг разведка прибежала — им в очередной раз срочно требуются аэрофотоснимки Кенигсберга — важнейшего вражеского логова обороны. Тем более что по данным той же разведки над городом облачности относительно мало. Частенько даже солнце проглядывает.

— Увы, — отрицательно покачал головой Подольский, — во-первых, погода — нет у меня летчиков, способных летать в таких условиях, — зимние дожди в Прибалтике, надо признать, страшно унылая штука.

Ну, здесь подполковник несколько привирает. Он сам отличный штурман, да и я, смею надеяться, и цели, а затем, и свой аэродром под облаками найду. Особенно если маяк-радиопривод вовремя включат.

— Но, что хуже всего, — продолжил комполка, — вся Восточная Пруссия насыщена «ахт-ахтами». И больше всего их именно в Кенигсберге, — да уж, восьмидесяти восьми миллиметровые длинноствольные зенитки — пятьдесят шесть калибров или почти пять метров! — это серьезно.

— Но ведь надо… — несколько растерянно протянул подполковник из штаба армии.

— Сан Саныч, а если от моря зайти? Причем не с востока, а с севера? С большой высоты на переменной скорости снижения? Немецкие зенитчики просто не будут успевать переустанавливать на снарядах высоту взрыва, — зенитные разрывные снаряды имеют специальный механизм подрыва, который необходимо взводить перед выстрелом на определенное деление.

— В американскую рулетку поиграть захотелось? — недовольно пробурчал комполка. — Вот ты и лети сам, а я на такое не подписывался.

В принципе Подольского понять можно — высшую награду он уже получил, война к концу, перспективы в будущей жизни отличные, так зачем нужны эти… скажем так, приключения? Ладно, даже мысленно не будем оскорблять заслуженного командира полка.

С другой стороны — ну ведь не просто же так этот подполковник из разведотдела армии к нам прикатил? Ему ведь не для отчета эти снимки нужны, а для дела. Чтобы представить исчерпывающую информацию в штаб. А при правильно спланированной операции потери наших войск будут заметно меньше. На одной чаше весов один пилот, а на другой — сотни, если не тысячи жизней простых солдат. Меня ведь беременная Валюша ждет! А этих бесчисленных Ванек и Петек разве никто дома не дожидается? И смогу ли потом смотреть в глаза вдов и матерей, не дождавшихся сыновей с этой войны?

Страшная это все-таки штука — совесть. Пафосно, наверное, со стороны выглядит? Решено — полечу! Я ведь не для галочки в бой иду…

Риск? Охрененный, но если правильно все прикинуть… Вылететь еще до утренней зорьки, набрать высоту до статического потолка — десять с половиной тысяч метров — затем полого пикировать со скольжением где-то до половины пути начиная от берега. Порядка пятнадцати километров протопать и опять вверх потянуть? Замудохаются ведь немцы точно отслеживать мою траекторию. Да и скорость на снижении под семь сотен будет — все опасное время порядка пяти минут. А они ведь еще не проснувшиеся будут — привыкли воевать по расписанию. Пока оденутся — все-таки минус три на улице — пока до орудий добегут, получат целеуказания, развернут стволы на заградительный огонь. Можно попробовать — надо ведь как-то отметить собственное совершеннолетие? Мальчишество? Нет — опыт и строжайший расчет!