Александр Харников - Иным путем. Вихри враждебные. Жаркая осень 1904 года

Но, помимо великих князей и министров, в этой комнате находились и другие люди, совсем недавно в этих стенах просто невозможные. Одним из них был молодой – всего тридцать четыре года – бывший помощник присяжного поверенного Владимир Ульянов, более известный в истории под своей партийной кличкой Ленин. Внешне он выглядел среди титулованных особ чужеродным телом, но все же почему-то присутствующие признавали его почти равным себе. Наверное, потому, что рядом с ним стояли еще двое. Это были пришельцы из будущего: капитан Александр Васильевич Тамбовцев и полковник Нина Викторовна Антонова.

Еще до того, как император посчитал, что пора начать заниматься тем, ради чего, собственно, все здесь собрались, вдовствующая императрица Мария Федоровна тихо подошла к Владимиру Ульянову, осторожно взяла его своей маленькой, но твердой ручкой за локоток и отвела в сторонку.

– Гм, – стараясь скрыть неловкость, произнесла она, – господин Ульянов, я право, не знаю с чего и начать… Словом, я должна сказать вам, что очень сожалею о том, что произошло с вашим старшим братом Александром. Молодой, романтически настроенный юноша, не лишенный способностей, подающий надежды ученый, и вот история – попал в дурную компанию. Он совершенно не заслуживал смертной казни, тем более что там, кажется, была еще и провокация полиции…

Вдовствующая императрица непроизвольно покосилась на присутствующего здесь Петра Дурново, который в свою бытность директором департамента полиции и занимался делом «Второго первого марта». Ну, не могло быть раскрыто это покушение на цареубийство на своей ранней стадии, если сам департамент не занимался бы его организацией. Провокация – обычный прием департамента полиции. Кому-то новые чины, благодарности, ордена и медали на грудь, а кому-то пеньковая петля на шею.

– Я понимаю, – продолжила она. – Каторга, ссылка, ну, я не знаю, крепость. Но не смерть. Ваш же брат был настолько упрям, что не захотел просить о помиловании. Император был готов сохранить ему жизнь, но только при условии искреннего христианского раскаяния. Мне очень жаль, что оно так и не посетило его душу.

Мария Федоровна посмотрела на насупившегося Ильича и погладила его по руке.

– Будьте любезны, передайте вашей матушке, Марии Александровне, что я искренне скорблю по ее сыну, так же, как по моему, недавно убитому сыну. Да и не только по нему одному. Ведь Господь уже забрал у меня трех детей. И я понимаю ее чувства.

Услышав это, Ульянов застыл на месте, словно пораженный ударом молнии. Уж чего-чего, а этого он никак не ожидал от этой гордой и все еще красивой, несмотря на свой возраст, женщины. Мать императора просила у него и его матушки извинения за смерть любимого старшего брата! Да, Ильич знал, что связавшийся с террористами Александр Ильич был далеко не агнцем, и если бы ему не помешали, то они бы, не дрогнув, убили бы и царя, и царицу, и всех их детей… Но что случилось, то случилось. Мертвых не вернешь с того света. Убийства же влекут за собой казни, а те новые убийства. И так до бесконечности.

Да, Ильич вспомнил, что когда он узнал о казни старшего брата, то сказал матери о том, что террор – это тупик. Он пришел к этой мысли самостоятельно и решил пойти в революцию другим путем…

Потом к нему в Женеве пришли люди из будущего. Эта странная девица Ирина Андреева, поручик Бесоев. Они доказали ему, что и другой путь тоже далеко небезупречен. Может, он и не связан с индивидуальным террором, но следование ему приведет к такому массовому террору и братоубийственной гражданской войне, которые и в страшном сне не привидятся никакому самому отпетому террористу.

Именно тогда он решился принять сделанное ему предложение и попробовать пойти еще одним путем… Вдовствующая императрица, которая извинилась перед ним за то, что случилось с его братом, наглядно доказала, что, возможно, существует этот самый иной путь, который, похоже, и есть самый верный.

– Ваше величество, – сказал Ильич, как только мысли в его голове пришли в порядок, – могу вас заверить, что я всегда был противником любого террора, и отлично понимаю, что бессмысленно пролитой кровью можно вызвать только еще большую кровь. Да, я был сторонником свержения самодержавия. Но не путем террора, а в результате политической борьбы. Когда же я узнал, что в России наших потомков это уже произошло, какими силами было инициировано это восстание, а также, какие люди пришли потом к власти, как и то – к чему все это привело, то пришел в ужас.