Николай Захаров - Авантюристы. Книга 2

– Что же делать, коль суют-с?– пробормотал смущенно Ефим Апполинарьевич.– У них ведь тоже, испокон уже привычка. Коль не возьмешь, так и уважать не станут.

– Где-то вы правы насчет этого, а посему при входе в канцелярию я распоряжусь поставить ящик церковный. Пусть Господь принимает не праведное. Прямо и указуйте, взяткодателям на кубышку. Пусть ссыпают, самому Главному Начальствующему. Ежемесячно будем приглашать настоятеля из какого-нибудь храма и торжественно ему ключ вручать. Посмотрим, что из этого выйдет. Но я не о проблеме взяткодателей говорю, а о вымогательстве. Этого не потерплю. Кроме того волокитство, понуждает доброхотов к тому, чтобы раскошелиться. Узнаю ежели, то премия месячная накроется медным тазом. Жалование неприкосновенно, а вот на премиальных не обессудьте, оторвусь в полной мере. Доведите до коллектива,– принятые меры возымели действие немедленное. Поток бесполезной бумаги схлынул и поставленный при входе в канцелярию металлический ящик, с прорезью для вложений, произвел на всех впечатление соответствующее. «На текущий ремонт православных московских храмов». Гласила надпись над ящиком и огромный плакат, выполненный художником на полотне, изображал храм Василия блаженного, радуя коллектив.

По истечении первого месяца, торжественно вскрыли ящик и обнаружили там почти тысячу рублей.

– Это что же все взятки потенциальные? – удивился кто-то из служащих.

– Нет, братец, ты посмотри сколько меди. Это люди мимо пройти не смогли безучастно,– Серега в течение месяца выявил всего два случая взяточничества и остался результатом доволен.

– Мефодий Иванович, все собрать, оприходовать и батюшке вручить в мешке нашем фирменном,– торговый дом освоил выпуск сумок из парусины с лейблом фирмы. Над дизайном которого работал все тот же художник.

Мефодий, изгнанный и возвращенный Сергеем, засуетился, пересчитывая мелочь и составив ведомость, передал сумку ожидающему настоятелю храма.

– Благослови вас Господи, братья,– поклонился батюшка.– На моей памяти первый раз такое наблюдаю. Похвальный пример христианам подаете. В поминание всех запишем и приходом вас поминать будем.

Серега список служащих батюшке вручил и тот радостный удалился.

– Ну что же, господа служащие, поздравляю. В этом месяце двое всего проштрафившихся. Я их называть не стану, но имен их в списке поминальном нет. И в храме этом за них, увы, молиться не станут. Кроме того, за этот месяц и премии они лишены будут. На Мефодия не коситесь, он чист ныне аки голубь. Знайте только одно, что когда жалование получать станете и недостачу увидите, то милости прошу любого «несправедливо обиженного» ко мне в кабинет. Расскажу за что. Где, у кого и сколько взял «на лапу». Вам Ефим Апполинарьевич о моих способностях доложил?

Сомнения вижу, у двух сотрудников возникло. Могу продемонстрировать наглядно, чтобы рассеять их. Ну, вот ты, Иван Трофимович, сегодня вышел из дома с тремя рублями и шестнадцатью копейками. Потратился в течение дня на рубль и семь копеек. Остаток нынче у тебя в кошельке – два рубля и девять копеек. Верно?

– Верно,– подтвердил потрясенный служащий.

– Я тебя обрадую, брат. Ты в прошлом году ассигнацию потерял двадцатирублевую. Так вот, она у тебя под шкафом в прихожей. Выронил и ногой задвинул,

– Серега подмигнул озорно обрадованному сотруднику.– Вообще вы, господа, к своим деньгам относитесь очень безалаберно и невнимательно. Теряете почем зря. Суете их, куда ни попадя. Вот у тебя, Мефодий, три рубля в книгу вложены. В житиях, за месяц март. А ты и не помнишь. Потому как в подпитии сунул, а жития не читаешь. От батюшки достались благочинного. Вспомнил? Так что, братцы, к этому разговору вернемся теперь через месяц,– через месяц сумма пожертвований неожиданно возросла почти вдвое, а взявших «мзду» не оказалось вовсе.

Серега, передавая список поименный сотрудников очередному настоятелю, вызванному по этому поводу, довольно улыбался и, показав большой палец, ушел к себе в кабинет.

1798 -ой встречали в доме у Сереги. Построил он его со скоростью просто необыкновенной.

Братья Силины, открывшие свой семейный кузнечный цех, души в зяте не чаяли, и иначе как по имени отчеству его не величали. Хотя он всякий раз при этом кривился и пытался прекратить его величание, но братья стояли на своем, и Сереге пришлось так же величать их всех по отчеству, приведя родню в умиление запредельное и подняв авторитет свой и вовсе на высоты заоблачные.