Николай Захаров - Смутные времена. Книга 6

У обер-лейтенанта Махера был значок черный, свидетельствующий о полученных легких ранениях, но голова при этом ни разу не пострадала, поэтому он мгновенно понял, что в избенке сейчас "время мира", нарушать которое, вот так ворвавшись, неприлично, поэтому и присел к столу. Распорядился даже сбегать за Куртом и тот появился, ведя на веревке, как теленка, Котова. Вид у "языка" был мало сказать неопрятный – ужасный. Лицо опухло от прямых попаданий, так что глаза не видели, куда его тащат. А Курт, по простоте душевной, получив команду, объяснять ему конечный пункт следования не стал. Тем более, что по-русски понимал всего пару фраз, почерпнутых из солдатского разговорника. Затащив пленного в дом, он тут же о нем забыл, присев к столу. И Котов топтался, со связанными за спиной руками, пытаясь разглядеть сквозь заплывшие в щелки веки, где он оказался. Немцы дружно жевали, гремели кружками и делились впечатлениями на родном языке, так что Котов понял только одно, что из сарая, где их было трое, он попал в сарай, где их гораздо больше. Разумеется, что это обстоятельство его радовать не могло и он пригорюнился, пытаясь понять, что у него сейчас болит больше – челюсть треснувшая, уши чуть не вырванные или руки стянутые так, что, в общем-то, он их уже не ощущал последние пять минут совершенно,– "Челюсть",– вынужден был признать Котов, попробовав языком шатающиеся, уцелевшие зубы. Всего час назад их у него было, как положено, полон рот, а сейчас это количество резко уменьшилось. И факт этот добавлял ложку дегтя в бочку того дерьма, которое вывалилось вдруг ему на голову,– "За что?",– думал Котов, опустив голову,– "Почему у других вся жизнь сахарная, а у меня исключительно дерьмом перепачканная?",– вопросы эти он задавал, не надеясь получить на них ответы и очень удивился, услышав знакомый голос майора:

– Не за что, Котяра, а потому что. Потому что ты сам выбираешь. Перед тобой жизнь раскладывает карты, причем картинками вверх, а ты тянешь шестерки. Дурак, значит. Вот жизнь и учит. Ну как, понравился тебе "новый порядок"?– Котов, в ответ сопел, пуская кровавые пузыри и не спешил отвечать, лихорадочно пытаясь понять, каким образом все, кого он сейчас меньше всего хотел бы встретить в этой жизни, оказались под одной крышей. А майор подошел к нему и, освободив руки от веревки, щелкнул перед опухшим в сливу носом пальцами. Глаза у Котова разлепились, и он схватился за лицо руками, вытирая рукавом мокрого ватника рот. Картина мирного застолья, представшая перед его глазами, настолько потрясла, что он даже не обратил внимания, что кисти рук не болят вообще, а челюсть перестала пульсировать электро-разрядами. Десяток немецких солдат, сидел на лавках и завтракал. И его кореш – Винт сидел вместе с ними, правда, напрягшись, но выглядел вполне прилично. Его явно ни кто пока не допрашивал и связан он не был. Майор тот вообще разгуливал по избе, будто не немцев тут было одиннадцать рыл, а наоборот.

– Позавтракаешь или в Смоленск все же пойдешь?– спросил его майор.– Там немцев гора-а-а-здо больше. Ждут, не дождутся, когда появишься и пивную для них откроешь. Вот – герр обер-лейтенант Махер первым придет с Куртом.

– О-о-о!– откликнулся обер-лейтенант, услышав свой позывной.– Мы любим пиво. Хорошее пиво со свиной сосиской, что еще нужно солдату? За плохое повесим, за хорошее скажем "данкешон".

– Слышал, Кот? Данке немецкое – это круче денег. Ну, иди. Сейчас ты свободен в выборе. Жизнь снова перед тобой колоду выложила. Тащи. Разрешаю взять рюкзачок с продуктами. На подножном корме долго не протянешь. Правда, тайничок кладбищенский ты немчуре сдал, но вдруг пешком и лесом успеешь быстрее, чем они по дороге на попутных грузовиках. Вдруг пофартит тебе, а им нет. Снарядом их может шальным накрыть или из леса кто-то обстреляет с перепугу. Судьба военная непредсказуема, Кот. Вали уже. Надоел ты мне своей бритой тыквой,– майор сунул ему в руки "сидор" и выпроводил из хаты. Оказавшись на крыльце, под моросящим дождем в мокром и без того обмундировании, Котов ошалело затряс головой, озираясь по сторонам. Идти в Смоленск теперь смысла он не видел. Немцы, разумеется, его опередят, да еще и встретят там на кладбище, если он как идиот туда сунется. В могилку этого купца – "родственника" и закопают. Котов представил целый город, забитый немцами и ему стало совсем тоскливо. Открывать пивную, в которую будут ходить вот такие Курты и за качество напитка в лучшем случае, говорить "данке", да пропади она пропадом, такая коммерция,– "И куда?",– Котов топтался на крыльце, не решаясь идти, хотя ему хотелось не просто уйти отсюда, а убежать,– "А майор-то, точно гипнозер, поэтому и немчура его слушается",– пришла ему в голову первая здравая мысль,– "Эх, каб знать! А ведь он предлагал выбрать, а потом выставил, не дав выбрать. Имею право вернуться",– мысли суетились в бритой черепушке Котова, сталкиваясь, обгоняя друг дружку, но к выводу приводя однозначному,– "Вернусь. Пусть хоть расстреляет, зато в тепле. А тащится по болотам в Смоленск – это самоубийство. Не дойду. А в Москву вернуться, тоже хрен получится. Это с майором все запросто, а одного в момент повяжут, не те так эти. Ксива у немца. Куда без нее?",– Котов повернулся и поплелся в избу. На его появление немцы вообще никак не отреагировали. Они заняты были дегустацией русского пива, которого целый бочонок им выставил майор, назвав "брагой".