Владимир Журавлев - Охота на тринадцатого

— Просто?! — возмутился генерал. — Простые решения — самые сложные в реализации! Ты представляешь, как это сделать? Я — нет!

— Никто не представляет, — подал голос месье Берг. — Но нам везет на лейтенантов. И „тринадцатый“ с нами. Справимся.

Кто‑то скажет — так не воюют. Кто‑то скажет — так не пишут. Это правда, но… для сказок. А все, кто бывал на войне, подтвердят — там убивают. Летно — подъемный состав выбивают в среднем за три месяца боев, таков непреложный закон, не обойти его, не обмануть.

Я сам был там и еле уцелел, я знаю.

Мои герои замахнулись на устои общества, были готовы заплатить за это — и заплатили самой надежной из валют. Жизнь бесценна, перекроет любые кредиты.

И вообще — кто из начавших революцию смог увидеть ее результаты?

Только я, но я живу вечно.

Да, так не пишут, но я следую правде и не отступлюсь.

Сыны Даждь — бога погибли, но успели сделать то, о чем в двадцатом веке мечтали мы. Почему не удалось нам? В двадцатом веке не было сынов Даждь — бога. И не было „тринадцатого“. Откуда им взяться в обществе прямоходящих хищных?

Я сам из тех времен, я подтверждаю.

Я тот, кто молчит…

Жизнь продолжается

Луна-1, европейский сектор

— Мой адмирал! Не вернете Клондайк в лоно Европы — откажусь от бремени кайзера! — заявил Ежи Радзивилл и непреклонно уставился на Штерна.

— О, уже монаршие нотки в голосе прорезались! — проворчал адмирал, примеряя рубашку. — Значит, в очередной раз откажешься… Зачем тебе война за Клондайк?

— Адмирал! Там наш основной завод расходников! Мы на чем летать будем?!

— Сыны Даждь — бога… — адмирал придирчиво осмотрел себя в зеркало, поморщился и снял рубашку, — так вот, сыны Даждь — бога обещали, что… не станут препятствовать нам получать с Клондайка продукцию… у них нет намерений вмешиваться в ценовую политику наших предприятий…

— Там — ремонтные доки! Военные ремонтные доки!

— … и они не полезут в работу ремонтных доков. Наши учебные заведения их также не интересуют, как и наши пансионники, наша администрация и наша полиция… Что тебе еще надо, Ежи?

— Откуда у вас такие невероятные сведения? — угрюмо осведомился Радзивилл.

— От разведки. От моей личной разведки.

— Вашей личной разведкой вообще‑то я и руковожу. Но ко мне эти сведения не поступали.

— От моей личной, Ежи, личной разведки!

— Лючия?

— Лючия, — подтвердил адмирал и раздраженно отшвырнул рубашку. — Ежи! Какой дебил мне это подсунул? Какой дебил это вообще придумал?!

— Это одежда бисекс, — еле заметно улыбнулся бывший адъютант. — Если вы не заметили, адмирал — мы теперь на Луне-1. Здесь все так одеваются. Здесь и на Земле. Мода, сэр.

— Зачем? — с тихим недоумением спросил Штерн. — Вот это… зачем?

— Одежду бисекс носят люди бисекс, адмирал. На Луне-1 и Земле их абсолютное большинство, остальные подстраиваются под моду. Ваши имиджмейкеры разумно решили, что придерживаться общепринятого стиля — правильный вариант.

— Разумно? Они бы мне еще лифчик подложили! — буркнул адмирал и полез в гардероб. — Ежи, ты еще чего‑то хотел?

— Адмирал! — возмутился Радзивилл. — Но Лючия Овехуна…

— Да, я понимаю, что Лючия представляет у нас интересы сынов Даждь — бога, — спокойно сказал адмирал и удовлетворенно улыбнулся, наконец обнаружив подходящую по стилю рубашку. — Она сама из них.

Штерн оглядел себя в зеркало, расстегнул верхние фиксаторы, расправил на плечах ворот и повернулся. Радзивилл удивленно моргнул: перед ним стоял одетый в спортивном стиле, спокойный, уверенный в себе мужчина с легкой сединой в волосах, вовсе не тот сумасшедший шустрый старикан с крупнокалиберным пистолетом в руке, каким он привык видеть своего начальника и кумира.

— Я понимаю, что Лючия — русская разведчица, — усмехнулся адмирал. — И всегда понимал. А понимаешь ли ты, что она — моя жена? Она — Лючия Штерн, понимаешь?

— Да, но…

— Все же не понимаешь. Присядь. Вино?

— Сэр, я понимаю, что вон та молоденькая девушка — ваша жена, — осторожно сказал Радзивилл. — Я не понимаю, что в ее юном теле такого ценного, чтоб терпеть шпионку в своем личном пространстве, но… мне и не надо понимать. Она ваша жена, вам и терпеть — вам и контрразведке. Чего я не понимаю действительно, хотя должен — как сказанное вами может быть правдой.

— Не веришь мне?

— Сэр, вера — вопрос религии, а у нас экономика, — улыбнулся Радзивилл. — Веру в пищевую кассету не расфасуешь и вместо расходников не поставишь.