Владимир Журавлев - Охота на тринадцатого

— „Святой Владимир“? — вдруг зашелестел по общей связи еле слышимый голос. — Сбросить мощность экранов Фридмана до четверти нормы. Отстрелить компенсаторные емкости. Выйти из конуса поражения по команде, плюс, восемьдесят девять — два…

— Кто это? — настороженно вскинулся навигатор.

— Кто, кто… „тринадцатый“, вот кто! — радостно отозвался первый пилот. — „Тринадцатый“, выполняем!

— Что значит — выполняем? Мы вообще‑то по приказу генерала Маркелова за ним и пришли! Что значит — выполняем?! Мы военный флот, обязаны выполнять приказы руководства, иначе трибунал! Карательного корпуса давно не видали?

— Военный флот вообще‑то обязан защищать Россию! — процедил первый пилот, склоняясь над панелью управления. — Бунтовщики именно это и делают, не заметил? А генерал Маркелов… он больше по части защиты собственных интересов, и терпеть это далее невозможно, так и Россию недолго потерять… да дайте ему кто‑нибудь по башке, отвлекает, зануда! Диспетчер! Приготовиться к маневру!

Навигатору звучно врезали по шлему, офицер злобно вскинулся, но сник под недоброжелательными взглядами. Старший диспетчерской группы, услышав внятный приказ, рассыпался скороговоркой распоряжений, полностью оправдывая профессиональную кличку „болтай — болтай“. Флагман насторожился, подобрался — пыхнул облаком взорвавшихся компенсаторных емкостей и ушел из конуса поражения за мгновение до объединенного лазерного удара европейцев…

— … А, доннерветтер! — литературно выругался генерал Зееленбиндер.

— Не попали? — участливо поинтересовался адмирал. — Бывает.

Полковник Радзивилл всмотрелся в тактическую карту. Она обновлялась с неплохой скоростью, русские установки олл — аут почти не повлияли на работу электроники. Если верить карте, флагман совершил в общем стандартный маневр — выпустил ложную цель и ушел из конуса поражения. Любой европейский корабль легко проделал бы то же самое — если б знал точное время объединенного лазерного удара. Русский флагман, получается, это знал — и теперь стремительно сближался, поливая европейскую группировку всем, чем располагал. И остальные русские корабли тоже сближались, одновременно пытаясь выстроиться параболой. Не то чтобы такое построение давало преимущество — но хотя бы исключалась возможность поражения кораблей собственным огнем.

— Жалкие потуги! — презрительно оценил генерал Зееленбиндер.

Адъютант в целом был с ним согласен. Русскими командовал явный идиот. Совокупной мощи русских не хватало, чтоб поразить хотя бы кого‑то, все их ракеты успешно перехватывались на границе обнаружения, а усилия лазерных батарей разбивались об надежные, стабильные экраны Фридмана. Если б русские сосредоточили весь огонь на какой‑либо одной цели, тогда иное дело… но они явно потеряли общее управление, если вообще имели его изначально, и теперь просто бессмысленно сближались, ведя бессистемный неприцельный огонь, растрачивая боезапас, наполняя пространство боя обломками, облаками газа, высокотемпературными ложными целями и перегревая энергетические виды оружия.

— Вот оно! — удовлетворенно сказал рядом адмирал Штерн. — Русский медведь пошел в атаку!

— Им не пробить защиту, — заметил Радзивилл. — Наши системы противоракетной обороны гарантированно перехватят все цели даже при максимальной плотности огня русских!

— А им плевать! — бросил Штерн и в очередной раз с подозрением оглянулся на развертку Клондайка. И хищно застыл, уставившись в нечто, видимое только ему одному.

Отчаянно замигал сигнал срочного оповещения. Дежурный оператор — картографист растерянно огляделся, словно ожидая подсказки, и вручную ввел новые данные. Изображение одного из кораблей в европейском построении покрылось символическими язычками пламени.

— А вот русские попали, — озадаченно пробормотал адмирал. — Получается, они и так умеют?.. Генерал Зееленбиндер! При дальнейших маневрах учитывайте, пожалуйста, „Торы“ Клондайка!

— Мы учитываем, — угрюмо отозвался генерал. — Ни один наш корабль не проходил директрису „глаза бури“!

— Значит, русские научились его смещать! — радостно собщил адмирал. — Хотя все сраные умники уверяли, что это невозможно!

Адъютант незаметно поморщился. Он прекрасно знал о сложных и неоднозначных договоренностях, скрепляющих европейские корабли в единую силу. Седьмой флот, самая мощная и организованная группировка, на самом деле вовсе не всецело подчинялся адмиралу, именно потому руководил боем генерал Зееленбиндер, а не сам адмирал. В свете этих реалий радость Штерна по поводу очередной неудачи претендующего на самостоятельность генерала была естественной, даже оправданной… но нельзя же так явно! Однако старый адмирал плевать хотел на условности, совсем как русские — и если он злорадствовал, то это видели все.