Дроздов Федорович - Самец причесанный

— Мои сармы охотятся и отъезжают далеко. Увидят чужих — немедленно прискачут. Скажи, тарго, а что потом? Мне нравится служить рома!

— Поговорю! — пообещал я.

— Тебя послушают! — уверила Амага. — Ты великий муштарим. Мы слышали, как рома кричали тебе приветствие. У нас хорошее оружие, кони, но денег мало. Когда разбогатеем, заведу собственное кочевье.

Куплю мужчин — двух или даже трех. Другие сармы станут проситься к нам в род…

Глаза ее мечтательно закатились. Я вздохнул и поскакал к своим. Сделал, называется, доброе дело! Теперь будут требовать…

Эта мысль занимала меня недолго. Мы вошли в лагерь, и любимой вздумалось рожать…

* * *

Врач общего профиля может принять роды: его этому учили. То есть читали лекции, демонстрировали наглядные пособия и даже водили в роддом, где в компании таких же студентов я наблюдал за процессом. Самому участвовать не пришлось, что и понятно. Вдруг случится что, как объяснить это безутешному (и разгневанному!) отцу? Студент накосячил? А кто его, жопорукого, к моей дорогой и бесценной допустил?! Да я вас всех порву! По судам затаскаю! Заплатите за моральный и материальный вред!..

Когда Вита ойкнула и схватилась за живот, я испугался. Мысленно ждал этого момента, а вот случилось, и я застыл. Зато не растерялась Валерия.

— Роженицу — в палатку претория! — гаркнула подчиненным. — Согреть воды, принести жаровню и чистое полотно. Можете взять мою простыню. Живо!

Преторианки забегали. Виту подхватили под руки и потащили в палатку. Я поплелся следом. Жену раздели, уложили на застеленный простынею стол и накрыли одеялом. Втащили жаровню с горящими углями, бронзовый таз и котел с водой, который водрузили на жаровню. После чего преторианки ушли, оставив медикуса когорты. Подслеповато щурясь, старушка двинулась к столу, и я спохватился.

Где в армии хорошие врачи? Ответ: в боевых частях — там, где от умения и знаний доктора зависит жизнь. А где плохие? В тыловых и парадных подразделениях. Работы здесь мало, практики никакой; знай пей водочку и получай денежное содержание. Амалия, медикус когорты, была из последних. Подслеповатая, старенькая, она любила выпить и вкусно поесть, а вот к делу относилась спустя рукава. Я не помню, чтоб она мыла руки перед осмотром. И это чудовище полезет в мою любимую?!

— Сам! — бросил я, отодвигая Амалию.

Та ничуть не обиделась, похоже, даже обрадовалась. Отошла в сторонку и стала наблюдать. Я откинул одеяло и согнул Вите ноги в коленях. После чего засучил рукава, вымыл руки и продезинфицировал их уксусом.

— Дыши!

Она заметила мое волнение и улыбнулась.

— Не бойся! Я быстро рожу. Гайя сама выберется, а я только немного помогу.

Мое воображение представило: Гайя, толкаясь ручками и ножками, ползет по родовым путям, а Вита подталкивает ее в попку. Я затряс головой, отгоняя наваждение, и ощупал живот роженицы. Воды отошли, плод легко определялся. Положение правильное… Вита дернулась и закусила губу. Схватки…

— Тужься!

Она закряхтела, и я, не веря глазам, увидел показавшуюся в родовом отверстии головку ребенка. Никогда не слышал о таких стремительных родах! Вернее, не читал… Опомнившись, я бросился помогать. Спустя короткое время в моих руках вякал младенец: красный, скользкий, но живой и здоровый. Старушка, заинтересовавшись, подошла ближе и склонилась, щуря подслеповатые глаза. Вдруг она охнула и осела на землю — прямо под ноги.

— Что там? — встревожилась любимая.

— Все нормально! — заверил я, отталкивая медикуса ногой. Нашла время падать в обморок! Детей не видела? Медикус опомнилась и куда-то уползла. — Не отвлекайся! Должен выйти послед!

К счастью, вода успела согреться. Я плюхнул ее в таз и попробовал локтем — в самый раз. Перерезав пуповину, я продезинфицировал ранку, после чего омыл новорожденного. При этом кое-что прошептал. Я не сведущ в религии — не было времени интересоваться, но тетя учила: окрестить может любой христианин. Понятно, что не по полному обряду. Но сказать: «Во имя Отца и Сына, и Святого Духа крещается раб божий…» достаточно. Вернемся в Россию, окрестим как положено. С именем экспериментировать я не стал: жена выбрала — пусть остается! После разберемся: есть ли такое в святцах.

Младенцу процедура омовения не понравилась, и он завопил. Я завернул его в пеленку. Орать он, однако, не прекратил.

— Дай ее мне! — попросила Вита.

Я поднес ребенка. Она развернула пеленку.

— Что это? — удивилась, ткнув пальчиком. — Хвостик?