Виктор Володин - Чернобыль. Обитель зла

– Ну, в принципе, да. Хотя, смотря с какой целью ты интересуешься.

– Ты нам на днях очередную страхолюдину сдал? Так подойди, получи информацию. Или уже не надо?

Я засмеялся:

– Как это – не надо? Подожди минутку, сейчас я к вам спущусь!

– Шуруй сразу в прозекторскую. Там тебе Маша все расскажет и покажет. Кстати, сукин ты сын! Почему про девушку забыл?

Я смущенно кашлянул. То, что Маша Якушева мне нравилась, не было тайной для ОГ, и, разумеется, коллеги не упускали ни малейшей возможности отпустить по этому поводу беззлобную шутку. Я обычно отбрехивался замечаниями относительно того, что они все мне завидуют. И, наверное, какая-то доля истины в этом утверждении присутствовала. Было чему завидовать, если честно.

– Знаешь, с тем, что в последние дни творится, не только про девушку забудешь, – покачал я головой. – Работа привалила нежданная и неприятная.

– Я в курсе, – хохотнул в трубку Алимов, – но это не повод. Ну ты понял, ага?

– Все понял, сэнсей! – ответил я в тон ему и отключился от линии.

Прихватив со стола блокнот, ручку и КПК, я отправился в морг.

Морг в ОГ – он и есть морг. С той лишь разницей, что время от времени на прозекторские столы попадают нестандартные жмурики. Настолько нестандартные, что у обыкновенного патологоанатома вряд ли хватит решимости даже просто приблизиться к усопшему, не говоря уже о том, чтобы сделать вскрытие.

Маша к нестандартным жмурикам привычная. Хотя и она, как говорят, когда пришла в Особую Группу три года назад и впервые увидела отосланную ей на потрошение «плоть», упала в обморок. Но это было давно, а сейчас я уже и не знаю, можно ли чем-то таким ее удивить.

Я вошел в морг и с порога поздоровался. Маша, возившаяся у металлического стола, на котором лежала накрытая мешковиной туша, повернулась, сняла маску и расцвела в улыбке. Я, разумеется, тоже радостно ощерился.

Маша Якушева, штатный врач-патологоанатом Особой Группы, очень красива. Довольно высокая, стройная, но не худая, с прекрасной фигурой. Лицо у нее с каким-то «налетом востока» – по-другому и не скажешь. Но при этом типаж у Маши русский. Еще у нее роскошные темно-каштановые волосы, которые обычно скрывает белая шапочка.

– Ну привет, пропажа! – весело сказала она, подойдя и чмокнув меня в щеку. Я крепко обнял ее и чуть приподнял – наше ритуальное приветствие.

– Я не пропажа. Я просто тут новую головоломку нашел. Разбираюсь, – я кивнул на труп монстра под мешковиной на столе. – Может, ты поможешь прояснить, что и как?

Маша искоса глянула на стол и покачала головой.

– Знаешь, Сережа, мне кажется, что как раз наоборот – запутаю до предела.

– Это как? – удивился я.

Маша знаком пригласила меня следовать за ней и подошла к столу, на котором лежали распечатанные на лазерном принтере листы бумаги. Как я понял, с результатами аутопсии.

– Значит так, – сказала Маша, – ты привез ко мне убитую тварь, которая по всем внешним признакам не имеет абсолютно ничего общего с человеком. Другая структура кожи, форма передних и задних конечностей. Сорок восемь зубов, наличие ярко выраженных клыков. Хотя она прямоходящая. То есть опорно-двигательный аппарат у нее работает, как у человека. Хотя, сам понимаешь, при нормальных условиях это никак не тянет на общий признак.

Я кивнул головой, показывая, что полностью согласен с ходом мысли Маши.

– Совсем другое дело – внутренности, – сказала Маша. – Тут я оказалась в тупике. Не знаю, как это объяснить. Хоть убей, не знаю.

– А что такое? – удивился я.

Маша поворошила листы, уселась за стол и посмотрела снизу вверх прямо мне в глаза.

– У него очень странное устройство внутренних органов. Смотри. В целом набор более-менее стандартный и понятный. Есть легкие, сердце, органы пищеварения. Есть очень хорошо развитый головной мозг. Что поразительно – состоящий не из двух полушарий, а из трех долей. Две большие и одна малая, расположенная между ними. Есть также некоторое количество мелких органов, которые я так и не сумела опознать. Скорее всего, какие-то железы. Но это просто так не подтвердишь и не опровергнешь – надо долго и фундаментально исследовать.

– Жаль, что мы не в кино, – усмехнулся я. – Там доктора всегда такие всезнающие, что хоть стой, хоть падай.

– Жаль, – согласилась Маша. Из того, что она не подхватила мою фантазию, я сделал вывод: дело еще серьезнее, чем мне показалось на первый взгляд.

Она потерла лоб – жест усталости и в какой-то мере беспомощности. И продолжила: