Владислав Болтунов - Пожиратели душ

Его туловище продолжало извиваться в судорогах в гигантской когтистой ручище, губы его без устали открывались, разнося мольбы о помощи, но это продолжалось недолго. Пережевав ноги, монстр заглотнул его целиком вместе с криком, что он издал напоследок. Чудовище издало ужасающий рев, его безбровное веко, что было сомкнуто, распахнулось, и на мир взглянуло его серое циклопье око, и он увидел небольшую группу из трех вкусных душ. Того, что он поглотил до этого, ему показалось мало. Он напряг свои мускулы похожих на человеческие ног и, быстро присев, оттолкнулся, одним прыжком настигнув тех, кто пытался избежать участи быть съеденными.

Вокруг становилось все больше прибывших лиц, война не щадила никого, отправляя в здешний ад все новые души. Монстры сбегались на пиршества со всех уголков потустороннего мира.

– Стивенсон, поднажми, эта тварь сожрала еще одного из нас, – крикнул О’Брайн, бегло оглядываясь назад.

– Я бегу изо всех сил! Черт, надо было меньше жрать при жизни.

О’Брайн кинул взгляд на лейтенанта, и это заставило его ускориться. Его губы негромко произнесли три слова:

– Боже, Стивенсон, нет.

Монстр, взлетев, приземлился прямо на ничего не подозревавшего бедолагу, расплющив его по земле. Затем чудовище, зажав длинными когтистыми пальцами ног тело, подбросило его в воздух, попав прямиком в свою пасть, и, зажав свои мощные челюсти, перекусило его надвое. Монстр решил продлить удовольствие и, закрыв свое веко, медленно пожирал лейтенанта.

Это дало время О’Брайну и Джеймсу укрыться в полуразрушенном немецком окопе. На их лицах был ужас. Они стояли, смотря друг на друга, при этом не видя ничего вокруг. Какофония продолжала разливаться по окопу, крики склонили двух солдат на колени и заставили их прижаться друг к другу.

Люди умирали и, не придя в себя, тут же становились частью большого пира. Твари исполинских размеров рвали тела на части вдоль и поперек, топтали их, обрушивая свои ноги вновь и вновь, били о землю, зажимая в своих когтистых лапах. Этому безумию, как казалось двоим укрывшимся, не было конца.

– О’Брайн, что мы теперь будем делать, где нам спрятаться от этих кровожадных тварей?!

– Успокойся, сейчас не время паниковать. Отсидимся здесь, дождемся, пока эти чудовища закончат пировать и разбредутся. Сейчас только осталось дождаться окончания наступления, солдаты перестанут гибнуть, и кормушка закончится. Вот тогда уже и будем обдумывать, куда нам идти.

– Знаешь, О’Брайн, при жизни я порой хотел покончить с собой. Дети голодные, денег всегда нехватка, дома постоянно ссоры. Я думал, что, лишив себя жизни, я тем самым уйду от проблем. Мне всегда казалось, что жизнь дана нам как наказание и что, когда я умру, я возрожусь в светлом мире, где буду жить только себе в удовольствие, разгуливая где-нибудь по райских садам.

– Ну ты и дурак! Если бы ты покончил с собой, то дьявол крутил бы тебя на вертеле как кусок мяса на углях. Самоубийство – это грех!

– Как ты думаешь, О’Брайн, разве война – это не грех?! Разве убийство себе подобных ты не считаешь греховным деянием?!

– Джеймс, куда мы, по-твоему, попали? Ты чувствуешь запах фруктов? Я вот нет, навряд ли это райские сады, да это даже на Вальхаллу не похоже. Странно как-то, я чувствую себя как живой, однако я не могу ничего взять в руки. Мне не хочется ни есть, ни пить, могу совсем не дышать. Я делал это по привычке, когда бежал, однако, очутившись в безопасном укрытии, я понял, что все, что поддерживало жизнь там, здесь не нужно. Однако я все же ощущаю боль. Когда я только оказался в этом месте и впервые столкнулся с теми тварями, я даже попытался вступить в кулачный бой с одной из них, в лапах которой был мой друг. Я набросился на нее в порыве гнева с одними только голыми руками, но это не увенчалось успехом. Она просто отбросила меня своей большой когтистой лапой, и я врезался в пулеметное гнездо. Когда-то я думал, что души людей могут пройти через любую преграду. Мне казалось, что души – это сферические шары, заполненные энергией, которая со временем распадается. Но я никак не мог предположить, что мое тело будет пребывать в той же форме, что было при жизни. После мощного удара лапой я почувствовал пронзительную боль, прошедшую импульсом по всему телу, или оболочке, не знаю, как назвать то, из чего я сейчас состою. Хотя это неважно, пусть будет тело, по крайней мере, так кажется, что я еще жив. После того как я оправился, размахивать кулаками мне больше не хотелось, я попытался бежать. Но монстр схватил меня за плечо, боль снова прошла по всему телу, разносясь волной от плеча до пяток, и пока это чудовище держало меня, пронзая своими когтями, все во мне кипело, боль переходила сверху вниз и наоборот. Я уж было подумал, что мне конец! Но вдруг монстр перевел свой взгляд на пухлого француза. Он откинул меня в сторону, словно я обертка от конфеты, и взялся за француза. Он его принялся пожирать очень медленно, и это дало мне время уйти. По пути я встретил боевых товарищей. На тот момент нас было семеро, в итоге теперь в живых только мы с тобой. Знаешь, я тут подумал: если мы чувствуем боль, может быть, и эти твари ее чувствуют? Надо придумать способ, как нам можно будет отбиться от них. Не знаю, как ты, но я без боя не дам себя сожрать.