Андрей Посняков - Варвар - Воин Аттилы. Корона бургундов. Зов крови

– Пожалуйста… прошу… помоги.

– Помочь? – удивился юноша.

– Да… если не трудно. Клянусь, сделаю для тебя все! Они… они хотят купить меня вскладчину, сразу на пятерых… я не хочу этого, господин, это больно.

– А от меня ты чего хочешь?

– Пойдем со мной.

– Вижу, вы уже сговорились? – Маркитант, исполнявший заодно должность сутенера, потирал пухлые руки. – Прекрасный выбор, господин, красивая молодая девушка, и стоит в точности как твоя туника. Только не на всю ночь. Берешь?

– Беру! – Родион махнул рукой.

Стало вдруг жалко эту беспутную девку, которую здесь в любом случае ничего хорошего не ждало. И рубаха перекочевала в жадные лапы торговца.

– Идем. Во-он та кибитка, это недалеко.

– Э, вы куда? – оглянувшись, завистливо ухмыльнулся Истр. – Я тоже хочу девку!

– Ничего, парень! – Рядом уселся Витланк, а с ним Оглобля и Родинка. – Достанется и нам, не сейчас, так позже. А пока насладимся хорошим вином! Радомир, дружище, я все-таки продал сбрую. Эй, эй, что же ты нас покидаешь?

– Я ненадолго. Веселитесь пока без меня, парни!

Кругом хохотали, бранились, прямо у костра любили доступных девиц, задравших подолы, тут же и ели, пили и орали песни. Те самые германцы, добродетелью которых когда-то восхищался Цезарь, предавались буйному варварскому веселью. Дети родового строя, среди своих они соблюдали нравственные законы, но, вырвавшись из плена обычаев и морали предков, выпускали наружу все темное и порочное, что таилось в душах. Здесь, где каждый был сам по себе, ничто не сдерживало их животную жажду удовольствий – ни приличия, ни стыд, ни совесть. Право сильного – единственное, что они выиграли, уйдя из-под защиты собственного рода.

Но вот пьяные выкрики и пламя костров остались позади, а жрица продажной любви все тянула юношу за собой:

– Сейчас, еще немного, уже почти пришли.

– Этак мы и до города добредем, – хмыкнул Радомир. – Тебя как звать-то?

– Маргона.

– Ты что, не местная?

Разговаривали они, кстати, по-латыни.

– Из Медиолана. Родители были земледельцами, но случился неурожай, и меня отдали за долги прислугой в богатый дом. А там изнасиловали в первый же день: сначала сам хозяин, потом его сыновья, затем слуги. Я пожила немного и сбежала. Торговец Манлий предложил работу.

– Вот эту?

– Вот эту. Не хуже и не лучше любой другой. Мы пришли, вот наша кибитка.

Галантно пропустив даму вперед, Радомир оглянулся, придерживая полог: вдали плясали оранжевые отблески костров, а в темно-синем небе, над вершинами черного леса, мертвенно мерцали звезды.

– Ну? – В темных глазах девушки блеснул отсвет луны, узкий, как кинжал наемного убийцы. – Залезай же! Здесь тепло.

В кибитке и правда было теплее, чем снаружи; когда жаркое пламя костров осталось позади, парень, оставшийся без новой туники, сразу ощутил прохладу весенней ночи. Родион осторожно забрался в кибитку. Полог упал, сразу сделалось темно, но тут же Маргона зажгла светильник – плошку смешанного с благовониями жира, в котором плавал длинный фитиль.

– Пей! – Поставив светильник на полочку, девушка обернулась и протянула гостю глиняную чашу. – Это хорошее вино, намного лучше того, что тебе там предлагали.

Молодой человек сделал глоток – вино и в самом деле оказалось прекрасным. Возвращая чашу, он пристально взглянул на Маргону. На поляне, при дрожащем свете костров, Радомир и не смог как следует ее рассмотреть, но теперь отметил большие глаза, чувственные губы, милый овал лица, прямую линию носа. Скулы, пожалуй, чуть-чуть выпирали, но это, возможно, от худобы. А как хороши были ее волосы – темно-рыжие или каштановые, теплые, мягкие, пахнущие дымом костра.

– А ты красивая, Маргона, – опустившись рядом с девушкой на колени, тихо произнес Родион.

– Я тощая, – она засмеялась, – а красивая девушка должна быть пополнее.

– Для кого как, мне худенькие нравятся. Что ты делаешь?

– Раздеваю тебя, господин мой… Ложись, вот сюда, на овчину. Чувствуешь, как здесь тепло? Это потому что есть жаровня с углями, вон за той кошмой. Сейчас будет совсем хорошо – ведь мое тело такое же горячее, как и жаровня… Потрогай!

Одним движением девчонка стянула длинное шерстяное платье и, нагая, прильнула к юноше, гладя его грудь:

– О мой господин, обними же меня, прижми к себе… и делай все, что захочешь! Хочешь, я погашу светильник?

– Нет-нет… ты красивая.

– И все же я стесняюсь своего тела… Слишком худа.

– Напрасно. Ты… я уже говорил… Ох…