Юрий Корчевский - Знахарь из будущего. Придворный лекарь царя

– Да, почитай, одинаково. Недели две добираться в одну сторону. Только там лето короткое и холодное, теплые вещи брать надо. И гнус заедает. И не вздумай задержаться. Реки там рано льдом покрываются – тогда беда. Либо пеши возвращаться, либо зимовать в какой-то деревеньке.

– У меня препона есть – государь.

– Да он-то здесь каким боком? Скажи – паломником с супружницей. После игры твоей персидской, думаю, не откажет.

– Все равно увидеться с ним надо, разрешения попросить.

– Так он тебе перстень со своей руки подарил, тебя стрельцы в Кремль пропустят – окромя личных покоев.

– Неудобно как-то.

– Неудобно порты через голову снимать. Иди и даже не сомневайся.

Никита откладывать не стал, приоделся понаряднее – и в Кремль. Прошел через Спасские ворота, но у входа во дворец его остановили стрельцы.

– Не положено!

Никита сунул старшему стрельцу под нос перстень царский, загодя надетый на палец.

– Царский перстень, – признал подарок стрелец. – Василий, проводи человека.

Никита был во дворце впервые и потому все время крутил головой по сторонам, разглядывая обстановку. Как-то все запутанно было: переходы, лестницы, повороты; двери в помещения вели низкие, и нужно было пригибаться. Такие в крепостях да в монастырях делали. Стена толстая, проход в одного человека; через дверь пройти можно было, только изрядно согнувшись. А ведь для дела сделано! У такой двери один воин оборону от множества врагов держать сможет, тюкай только боевым топориком или саблей по подставленной шее. И винтовые лестницы в башнях с такой же целью закручивались только по часовой стрелке – чтобы обороняющемуся удобно было правой рукой работать.

Стрелец Василий довел Никиту до двери.

– Погодь здесь.

Сам постучал, вошел и тут же появился с молодым боярином.

– Знакомое лицо! Никак – Никита-лекарь! Доброго здоровья!

– И тебе не хворать.

– Василий, ты ступай. А что, Никита, разве государь тебя к себе призывал? Здоров он вроде.

Никита поднял руку с царским подарком. Боярин увидел, кивнул:

– Знакомый перстенек. Так с чем пожаловал?

– Просьба к нему.

– Да ну?

Боярин задумался. Перстенек царский – как пропуск-«вездеход». Только ведь и просьба личная. Как бы от государя не влетело.

– Испрошу. – Боярин исчез за дверью.

А Никита разглядывал мозаику на окнах да изразцы на голландской печи.

Дверь приоткрылась.

– Иди, примет.

За дверью оказался коридор. Перед дубовой створкой боярин остановился.

– Шапку отдай, как войдешь – поклонись.

– Да знаю я! – не скрыл досады Никита.

– Это я так, для порядка.

Никита отдал суконную шапку боярину и вошел.

В комнате царя пахло благовониями, тихо потрескивала лампадка перед иконами.

Никита перекрестился на образа, потом повернулся вправо.

За деревянным столом сидел Алексей Михайлович в расшитом домашнем халате и с любопытством смотрел на гостя.

Никита отвесил глубокий поклон:

– Здрав буди, государь.

– Рад видеть, Никита-лекарь. Давненько мы с тобой встречались. Дай бог памяти – года полтора?

– У тебя хорошая память, государь.

– Зато ты с персидской игрой долго тянул, – укорил царь.

– Беда у меня была, государь. Жена и теща от моровой язвы померли, дом сожгли – на пепелище вернулся. Сам в монастырь ушел в Астрахань – не до игр было.

– Ведаю уже. Разыскивал тебя – нужда великая была.

– И я ведаю о твоей беде, государь. Прости, вернуться не успел, на два дня опоздал только.

– Видно, так Богу угодно было. Зато князя Елагина игре выучил, он меня пока обыгрывает.

– Навык с практикой приходит. Игра эта только с виду простая. Там думать надо, просчитывать на несколько ходов вперед. Кто кого передумает – как в шахматах.

– Садись, Никита, – предложил царь.

Никита уселся на небольшую скамеечку. Тепловато в комнате. Своды низкие, оконца маленькие, стены темные, вишневого цвета. А государь какие-то бумаги читал до него, вон – на столе лежат.

– Ты бы, государь, несколько свечей рядом поставил. Темно в комнате, глаза испортишь.

– Верно, устают к вечеру глаза, иной раз такое чувство – как будто песку в них насыпали. Так что у тебя за просьба?

– На богомолье хочу. Прошу тебя – отпусти, думаю, за два месяца обернусь.

– Это куда же?

– На Соловки.

Царь нахмурился:

– Ты не старого ли обряда приверженец? Да нет вроде, тремя перстами крестился.

– В Куртяево урочище хочу завернуть – на воды целебные.

– Слыхал я про диковинку такую в моих землях, но не был там никогда. Вот что, Никита-лекарь, отпускаю тебя на все лето – но только с одним условием: целебные воды сам осмотришь и испробуешь. А по возвращении у меня будь с докладом. Знать желаю – правда ли вода та помогает либо врут все. Чешский король в письмах водами целебными похваляется, а я, получается, вроде как хуже.