Юрий Корчевский - Знахарь из будущего. Придворный лекарь царя

А через час прибежал купец Куракин:

– Мне сказали, что покупатели дом смотрят? Рад видеть вас. За долги дом на продажу выставляю. Дом хороший, крепкий, четырнадцать рублев за него всего и прошу, – затараторил он.

Был купец вертляв, худ сложением.

В это время подошел Степан, закончивший осматривать подвал. Одежда его была в пыли, с головного убора свисала зацепленная в подвале паутина.

– Ты, что ли, продавец будешь? – прогудел он.

– Он самый, – выпятил грудь Куракин.

– На потолке одна балка плохая – жук-древоточец поел, в дальнем углу фундамент подмокает. Ну и по мелочи: в горнице доски на полу рассохлись, печь в поварне дымит, перекладывать надо. Красная цена дому – десять рублей.

Услышав цену, купец подскочил:

– Да ты что, деревенщина! Где твои глаза? Крыша медными листами крыта, только она одна на рубль с алтыном тянет.

– Крыша хороша, не спорю – мастер делал. А остальное?

Завязался спор. Никита послушал его некоторое время, потом выложил на стол монеты и сложил их столбиком. Вид денег на продавца всегда действует почти магически.

– Даю двенадцать рублей и ни копейкой больше. Думаю, лучше цену никто не даст. Это мое последнее слово.

Купец уставился на деньги, звучно сглотнул:

– А, согласен!

– Тогда давай долговую расписку и пиши купчую – все, как положено.

– У меня с собой расписки нет, – растерялся купец.

– Я подожду, пока принесешь, – холодно сказал Никита.

– Тогда я мигом, сейчас-сейчас! – Купец исчез.

Подождав, когда за ним захлопнется дверь, Степан сказал:

– Дом небольшого ремонта требует – не без того, но крепкий, сто лет еще простоит.

Они уселись на скамью.

Прибежал купец, на ходу доставая из-за пазухи расписку.

Никита взял бумагу, прочитал. Да, Пантелеев деньги брал и отдачу просрочил.

– Купчую пиши. Степан и вдовица видаками будут.

Купец, высунув язык от усердия, долго писал бумагу. Когда он закончил, Никита прочитал, проверил. Вроде все правильно: указана цена на дом, дата сделки и подпись. За одного видака подписался Степан, вдову под ручку привел сам купец. Та поставила подпись.

– Пересчитай.

Купец зазвенел монетами.

– Все правильно. Эй, вдова, выметайся из дома, он теперь не твой.

– Раскомандовался! – не скрывая своего презрения, жестко и холодно оборвал его Никита. – И не твой тоже! Так что уходи!

– Как-то не по-людски… Посидеть надо, сделку обмыть…

– Пшел вон! – осерчал Никита. Купец был ему неприятен.

Куракин обиженно пожал плечами и вышел.

Мария Матвеевна тоже вышла в дверь, ведущую во внутренние покои.

Степан поднялся:

– Так я свободен?

– Да. Спасибо, Степан, за помощь.

Мужчины пожали друг другу руки.

Не успела за Степаном закрыться дверь, как в трапезную вошла вдова с дочерью. Обе были одеты, в руках держали узлы.

– А вы куда собрались? – удивился Никита.

– Так дом не наш теперь. Куракин правду сказал – уходить надо.

– Есть куда?

– В Коломне тетка троюродная живет, – как-то неуверенно сказала вдова.

Никита взял со стола долговую расписку, поднес ее к лицу вдовы.

– Узнаешь бумажку?

– Долговая расписка.

Никита порвал бумажку.

– Долга у вас теперь нет. Дом, правда, на мое имя записан, но живите.

– А можно?

– Конечно.

– А сколько?

– Что «сколько»?

– Сколько дней жить можно?

– Пока рак на горе не свистнет, – отшутился Никита.

– Нет, мы, наверное, пойдем. Такой дом снять – много денег надо.

– Да ничего я с вас не возьму!

У вдовы по щекам потекли слезы, узлы упали на пол.

– Ну, Мария Матвеевна, сырость разводить не надо, а то доски на полу сгниют или мокрицы заведутся. Давайте лучше сделку отметим.

Мать и дочь переглянулись:

– У нас нет ничего, не готовили. Куракин предупредил, чтобы вещи собирали.

Никита достал из калиты алтын:

– У меня еще осталась денежка. Я на службу пойду, а вы на торг. Приготовьте чего-нибудь, а я ближе к вечеру загляну.

Никита положил алтын на стол, забрал купчую – нечего ценными бумагами разбрасываться – и вышел. И так полдня потерял, больные заждались небось.

До лекарни он летел как на крыльях. Прием провел с ощущением, что ему повезло – пациентов мало оказалось.

К дому Пантелеевых – вернее, уже к своему дому – он шел быстрым шагом.

Там уже был накрыт стол. Жаркое, скорее всего, брали в ближайшей харчевне, поскольку за два часа сходить на торг, разжечь плиту и приготовить мясо было нереально. А вот кашу с сухофруктами готовили точно сами, в трактирах такую не подавали.