Михаил Журавлёв - Сила Времени

Слева от меня на полу лежали часы, а от них как будто лучи. Первый попадал на Викторию, а от неё отбивался в стену, на которой был рисунок трех людей в черных масках. Следующий луч падал на Русю, а от него в другую сторону на могилу. Последний луч падает на Кристину, а от неё вдаль, а там перекресток дорог в четыре стороны. На одной из дорог лежал нож, на другой – маска, на третьем была свободная дорога.

Ко мне подходит незнакомец, смотрит на картину, а затем на меня.

– Это ты на картине? – как будто задает риторический вопрос.

– Вроде я, – неохотно отвечаю на вопрос.

Незнакомец посмотрел на картину, потом правой рукой взялся за подбородок.

– Тут кого-то не хватает, не могу понять кого, – сказал незнакомец и стал всматриваться в картину.

Взглянул на него, затем на картину, и на ней появился новый персонаж. Девушка невысокая сидела за столом, на котором была нарисована гора.

– Вот так лучше, хотя надо дорисовать еще кое-кого.

Он взял в руки краски и кисточку и в свободном углу нарисовал девушку в белом платье с крыльями, которая держит за руку маленького мальчика.

– Теперь вроде всё.

Посмотрел на девушку за столом, я её не узнал, впервые вижу её лицо. А вот девушка с ребёнком оказалась очень знакомой. Но женщина, которой за тридцать, с ребёнком, так и не сплыла в моих воспоминаниях.

– Кто они? – спросил у незнакомца.

– Ты у меня спрашиваешь? – взглянул он на меня.

– Ты же их нарисовал, а не мой разум.

– Ой, забыл, точно, немного забежал вперед. Ладно, что выберешь?

Посмотрел на картину, а затем на него.

– Имел в виду кого?

Тот пожал плечами и развел руки в сторону.

– Почему ты в маске?

– Чтобы ты не узнал моё лицо. Какой вопрос, такой и ответ.

– Зачем ты приходишь в моих снах, ты же не в первый раз мне являешься?

– И не последний. Пока предупредить, а затем взять то, что мне принадлежит.

– Что именно?

– Свою нормальную жизнь, которую ты у меня забрал.

Пока смотрел на незнакомца, я услышал смех, обернулся на картину, а она ожила. Все на ней смеялись, как я понял, надо мной, и в конце засмеялся незнакомец. От смеха у меня начало закладывать уши, а он всё усиливался, пока меня не разбудил Руся, который толкнул меня и затем вырубил будильник.

– Вставай, соня, твоя очередь снимать, – Руся сказал и протянул мне камеру.

Все съемки закончились, мы сдали видеоролик в сроки, последние дни и вот долгожданный прилет домой, я сразу к Вике. И у меня из-под ног ушла земля. Цвета поблекли, и в момент все перешло в черно-белое кино. Руки и ноги, которые немного болели от загара, начали дрожать, а ноги подкашиваться. Сердце резко стало вырываться из груди. В моей голове было единственное желание развернуться и просто убежать обратно на пляж, к бескрайнему морю, где штиль, звуки прибоя и крики чаек навевали беззаботную жизнь без проблем. Там я был счастлив лишь от одного взора на обручальное кольцо на моей руке.

Сейчас так же, как и ровно десять лет назад, когда Руся меня спас от меня самого. Я не просто кинулся с кулаками на толпу гопников. Хотел просто умереть, суицид для слабаков, а умереть, сражаясь, – путь воина. Не зря я потратил девять лет в спортзале, тренируя кулаки. Удара трубы по затылку я не ожидал, он и охладил мой пыл. В тот вечер я сводил счеты с жизнью из-за девушки. Она меня бросила, не на время, а навсегда. « Если верная, то до конца, если с тобой, то до края света» –эту фразу придумала она. И если говорю, что люблю, то не просто слова, а поступки. Любить до последнего дыхания, но она меня оставила одного со своими проблемами.

Страшней всего видеть своими глазами, как Оля уходила из моей жизни. Она бросала меня медленно, секунду за секундой. Лежа у меня на руках, сказав «прости» и «я тебя люблю». Глаза наливались слезами на том перекрестке, когда машина сбивает ее. До сих пор не пойму, почему она тогда шагнула под колеса машины. Смотрели друг другу в глаза, сердца бились в такт, но остановилось её. И это не антракт – это конец спектакля.

Два года счастливых отношений ушли в небытие. А теперь смотрю на дом и улицу Вики. Вся преисподняя вырывается из моей груди. Слезы сами по себе капают на пол, каждый мой шаг становится мукой ада. Будто из Турции попал в самый настоящий Шеол. Где крики разрывают барабанные перепонки, ногтями до крови скребу свое тело. В моей душе хуже, чем в пекле подземного царства, и все эти души вырываются из меня в виде моих эмоций. Я чувствую боль не физическую, а душевную. Не выпить таблетки, не вырезать гангрену, и тем более не залечить рану. В голове пульс отбивается, словно по ней бьют молотом, так сильно, что я слышу щелчки.