Ростислав Марченко - Гадюкинский мост

В завязавшемся разговоре под раскуривание «Казбека» я, чтобы таки не сморозить какую-нибудь глупость, прикрылся от расспросов обо мне, моих людях и моей технике завесой секретности. Политрук не настаивал, тем более что на наиболее серьёзный из них, который он вслух задать, впрочем, не рискнул – о погонах, торчавших на плечах из-под снаряжения, я предпочел сразу преподнести очевидную версию, рассеивающую возможные подозрения:

– Специальное полевое обмундирование, в роте на экспериментальной носке. Погоны – дополнительный демпфирующий элемент.

Начальник госпиталя, военврач второго ранга Заруцкий, оказался как две капли воды похож на свое изображение на мраморе портрета на братской могиле, добрый доктор Айболит, кем-то обряженный в мешковатую гимнастерку со шпалами на петлицах. И при его появлении меня второй раз за день реально продрало до самой глубины души.

К попадалову, с учетом множества прочитанных книг и просмотренных фильмов, я, в общем, был морально более-менее готов. Осознавать, что многих из окруживших машины сельчан скоро не станет, тоже было приемлемо. Однако спокойно смотреть в глаза человеку, знакомому по изображению на могиле, внезапно оказалось выше моих сил. Тем более такому человеку.

Военврач Владимир Владиславович Заруцкий до конца выполнил свой долг. Даже подхватив воспаление легких в лагере, он продолжал делать раненым операции и оказывать солагерникам всю возможную в его положении медицинскую помощь, давая им шансы выжить. Самому ему этого не удалось, однако выжившие пациенты и дети с внуками периодически навещали могилу спасителя. Последний приезжал еще в конце восьмидесятых.

Зревший у меня черновой план представиться, предъявить доказательства прибытия из будущего и получить канал связи со штабом армии или фронта окончательно был разрушен его рукопожатием, удивительно доброжелательной улыбкой… и кислой мордой явного особиста, маячившего за его спиной. Простой пехотный лейтенант навстречу бы так просто не заявился и так вальяжно независимо при всей интеллигентности начальника себя не вел бы. То, что на рукаве подозрительно качественной гимнастёрки с малиновыми пехотными петлицами известный нарукавный знак отсутствовал, почему-то не убеждало [5] Лейтенант владеет темой званий и знаков различия сотрудников советской военной контрразведки крайне слабо, черпая знания в основном в сериале «Штрафбат» и тому подобном мусоре. Вообще, «в целях конспирации» с момента выхода в свет в мае 1936 года совместным приказом НКО и НКВД «Положения об особых органах ГУГБ НКВД СССР» сотрудники особых отделов войсковых частей носили форму одежды политсостава Красной Армии, что при переформировании Особого Отдела ГУГБ НКВД СССР в 3-е Управление наркомата обороны Советского Союза в феврале 1941 года не изменилось. Известные по кинематографу шевроны «щит и меч» к ношению сотрудникам данных структур (кроме центрального аппарата) были не положены даже в период нахождения в кадрах ГУГБ НКВД. .

– Здравствуйте, товарищ! Вы что-то от меня хотели?

При взгляде на кислую особистскую морду с написанной на лбу самоуверенностью оставалось только мысленно подтвердить, как будут развиваться события, начни я действовать по первоначальному плану. «Фашистские диверсанты» с дурацкой легендой вполне укладываются в воображении у таких людей, а вот «путешественники во времени» – вряд ли. И ладно бы дело ограничивалось только данным товарищем, я прикинул, как бы отреагировал, доложи мне по телефону о прибытии группы военных из 2100-х годов, – и ситуация окончательно окрасилась чёрными красками. Представься я таким образом – первой же реакцией будет разоружение гостей из будущего, просто на всякий случай и для прикрытия задницы. Веры с откровенным разговором без разоружения просто не получится. С вышестоящим командованием по телефону – во всяком случае, точно. А разоружать свое подразделение я никому не дам. Здесь и сейчас во всяком случае.

Живой и невредимый Владимир Владиславович Заруцкий, стоявший передо мной, намекал о реальности и лагеря военнопленных, в котором он погиб, изо всех сил, и разделить с доктором пребывание в этом лагере мне сильно не хотелось. Строки романа «Живые и мёртвые» Симонова, как, впрочем, и кадры фильма, когда разоруженные бойцы бросают камни в немецкие танки, всплыли из памяти и встали перед глазами. Ещё тогда сразу подумалось – толку-то от того, что майор-пограничник разделил судьбу по его вине погибших безоружными бойцов. Погибших это могло разве что утешить.