Виктория Гетто - Исход

Я усмехнулся:

– Ты очень многого не знаешь. Но узнаешь. Поверь.

Вспыхнули светодиодные лампочки на потолке, и я с любопытством осмотрелся: вырубленный в граните узкий проход, ведущий куда-то внутрь, по верху тянется гирлянда светильников. Пройдя друг за другом метров пять, мы оказались в довольно большой внутренней камере, на стенах которой висела одежда всех размеров, преимущественно военного образца. Под ней стояли берцы, все одного типа, летние, с мощным голенищем, способным фиксировать голеностоп от вывиха. Возле одной из стен сооружена самодельная пирамида, в которой стояло знакомое, привезённое мной и ещё кем-то из наших оружие.

– Разбираем, – последовала негромкая команда Сергея, и мы все двинулись вооружаться.

Я выбрал себе облюбованный АКМС, а остолбеневшей дочери протянул СВД:

– Держи. Там лоси безрогие, зато на двух ногах.

Подобрал себе подсумок, сунул в него рожки, отошёл в сторону, к цинку с патронами, принялся привычно их снаряжать. Пара минут – и четыре штуки готовы. Два – в стандартный брезентовый подсумок, один – в карман камуфляжа, один – в автомат. Передёрнул затвор, поставил его сразу на предохранитель. Клипсы использовать не стал. Идём на смотрины, шуметь – смерти подобно. Ирина смотрела на меня широко раскрытыми глазами, потом встряхнулась, принялась набивать патронами две запасные обоймы. Щелчок – и дочь удовлетворённо отставила оружие в сторону, стала натягивать выбранные ботинки.

– Броник брать не будешь?

– Не на дело идём. На разведку. Если нашумим, и броня не спасёт. – Ввернул деловито два запала.

Сунул одну гранату в нагрудный карман разгрузки, вторую – в сумку на поясе. Свой любимый полевой глоковский 78 с чёрным лезвием вложил в плечевые ножны, подтянул ремни разгрузки. Попрыгал. Вроде всё в порядке. Удобно, ничего не мешает, не лязгает. В специальной наспинной сумке рацион и трофейная пятиквартовая амери-косовская мягкая фляга, которую можно использовать вместо подушки. Словом, экипировался привычным для себя образом. Несмотря на браваду, отсутствие бронежилета немного напрягало. Но, здраво рассуждая, он мне сейчас будет только мешать. Дочка всё больше расширяющимися глазами наблюдала за мной. Я выбрал в ящике ТТ, уже снаряжённую запасную обойму, протянул ей:

– Возьми про запас. Не слишком утяжелит, а мало ли что…

– Так мы на охоту идём или куда?

– На охоту. И может быть очень жарко.

– Это я поняла! Ты лучше скажи, откуда ты всё это… – Она обвела вокруг рукой.

– Что? – не понял я.

Она, насупившись, пояснила:

– Ты куда в свои командировки ездишь?

– Потом расскажу.

Нас прервал Серый:

– Все готовы?

Народ молча кончил суету. Выстроился вдоль стены. Сергей прошёлся вдоль строя, раздавая налобные светодиодные фонарики. Самые обычные. Я сам таким пользовался, ещё когда работал на старой фирме.

– Пошли… – И первым нырнул в чёрный пятигранный провал, ведущий из вырубленной в граните комнаты…

Скажу сразу: ненавижу ползать под землёй. Особенно по таким шахтам. Можно сказать, у меня клаустрофобия на такие проходы. Поэтому я шагал, стиснув зубы и повторяя про себя: «Пять километров, пять километров». Всего пять километров! И их надо пройти. Мрачные стены и мрак, мгновенно сгущавшийся позади и едва пробивавшийся лучами налобного фонаря, давил на психику с мощью тех тонн гранита, которые нависали надо мной. Хвала богам, что пол был на удивление ровный. За весь путь я не заметил ни камешка, ни трещинки, ни щели. Складывалось ощущение, что он не вырублен, а проплавлен в толще камня.

Наконец со вздохом нескрываемого облегчения мы вывалились в точно такую же камеру, высеченную в скале, как та, в которой мы экипировались. Единственным отличием от первой было наличие не просто прохода в камне, а и ещё и двери, закрываемой самой обычной морской задрайкой с колесом. Серый осмотрелся. Проверил нас всех. Затем набрал в грудь побольше воздуха, крутанул штурвал, чуть потянул толстенную дверь на себя, прошипел:

– Помогайте! Тяжёлая же!

Не раздумывая, мы все бросились к нему. Створка действительно оказалась увесистой и открылась с трудом.

– Слушаем!

Все замерли, напрягая слух. Но пока было слышно лишь наше усталое дыхание. Зато ощутилось другое: теперь я точно знал, что всё, что говорил Серый, чистая правда. Воздух был другой! Да и чувствовал я себя по-другому, намного легче. Хотя, по идее, должен был устать после пятикилометрового марша под камнем. Ирина удивлённо взглянула на меня, потом на нашего командира.