Аллен Уолд - Сокровища дракона

– Вы имеете в виду, что руды, которые вы добываете, являются стратегически важным сырьем?

– Вы уже ознакомились с нашими отчетами, не так ли?

– С некоторыми из них,– ответил Рикард.– Но если я скажу, что не испытываю ни малейшего интереса к вашей горнодобывающей промышленности?

– Это не имеет никакого значения, я очень сожалею…– Сольвей встал, показывая, что аудиенция окончена.

– Я тоже,– ответил Рикард, также вставая.

– Если у вас есть еще какие-нибудь вопросы…– произнес Сольвей, протягивая руку.

– Благодарю вас, пока нет.– Протянутую руку Рикард пожал исключительно из вежливости.

Повернувшись, он покинул кабинет и, миновав прочие административные учреждения, направился в сторону коридоров основной части станции.

«Черт возьми»,– пробормотал он про себя, чувствуя, как лицо заливает краска гнева, а зубы скрипят в бессильной ярости. Рикарду уже приходилось сталкиваться с ограничениями, налагаемыми Службой безопасности, и он хорошо знал, какого рода информация обычно засекречивается. То, с чем он встретился здесь, было беспрецедентным.

В этот момент Рикард осознал, что прохожие с удивлением на него оглядываются, а некоторые, избегая столкновения, стремительно шарахаются в сторону. Усилием воли он придал своему лицу спокойное выражение и попытался взять себя в руки.

Движимый желанием как можно дальше уйти от кабинета Сольвея, Рикард брел по длинным коридорам станции, стараясь полностью вернуть себе самообладание и привести свое душевное состояние в соответствие с уже обретенным внешним спокойствием. Когда это ему наконец удалось, Рикард почувствовал зудящую боль в ладони правой руки – шрам, протянувшийся между основаниями безымянного и большого пальцев, вновь давал о себе знать. Он попытался удержаться от того, чтобы его почесать.

Поглощенный своими мыслями Рикард не замечал попадавшихся ему навстречу людей, хотя сам он, больше чем на голову возвышаясь над многими из прохожих, привлекал внимание. Раздражающий зуд в ладони усиливался – это свидетельствовало о том, что, каким бы спокойным Рикард ни выглядел теперь внешне, внутреннее его состояние все еще было далеко от безмятежности. Именно в таких случаях шрам напоминал о своем существовании. Сдавшись, Рикард осторожно почесал его большим пальцем левой руки.

Он не любил этого делать, поскольку любое прикосновение к шраму в подобных обстоятельствах всегда вызывало неприятный побочный эффект: перед глазами на миг возникали слегка колеблющиеся концентрические окружности.

Этого никогда не случалось, если Рикард был спокоен – какую бы работу он ни выполнял руками. Шрам давал о себе знать лишь в минуты душевного напряжения, и только тогда прикосновение к нему приводило к появлению концентрических окружностей. Располагаясь в центре поля зрения, они не были очень отчетливыми, эти кольца. Если Рикард пытался сконцентрировать на них внимание, кольца, метнувшись в сторону, исчезали.

Однако на сей раз иллюзия была столь осязаемой, что Рикард понял – полностью вернуть самоконтроль будет нелегко. Тем более что его сегодняшние волнения были вызваны той же причиной, которая привела к появлению шрама. Рикард прилетел на станцию Колтри в поисках отца; отец же был инициатором маленькой операции на ладони его правой руки.

Много лет назад, на Пелгрейне, когда Рикарду было, всего десять, отец отвез его в клинику, где уплатил немалые деньги как за саму необычную операцию, так и за молчание участвовавших в ней хирургов. В ладонь руки Рикарда было имплантировано неизвестно как попавшее к отцу маленькое устройство. Как предполагалось, оно должно было помочь Рикарду стать непревзойденным стрелком. Стрелковое оружие было единственной страстью отца. Страстью, которая зародилась еще до того, как отец поселился на Пелгрейне.

Проходящие вдоль руки искусственные нервы соединяли устройство в ладони Рикарда со зрительным центром его мозга, вызывая появление концентрических окружностей. Во всех остальных отношениях назначение устройства оставалось загадочным – никаких преимуществ как снайпер Рикард не приобрел. Хирурги исследовали медицинские аспекты операции, сам же прибор был загадкой и для них. Даже отец плохо представлял себе принцип его действия и был явно разочарован очевидной неудачей дорогостоящего эксперимента.

Прошли годы, отец оставил семью, и Рикард возненавидел шрам за доставляемые им неудобства. Какое-то время он даже собирался удалить имплантат, но тогда у него не было достаточно денег на операцию. Позже, когда он уже мог это себе позволить, Рикард решил, что деньгам может быть найдено и другое, более удачное применение. Таким образом, таинственное устройство и шрам оставались на своем месте, давая о себе знать в минуты, подобные этой.