Алексей Сидоров - МразЪ

– Что опять? – спросил учитель, увидев уплывшие вниз уголки рта.

Если бы я могла, то сказала.

Обязательно бы сказала.

Но не могла.

С той ужасной ночи, когда умерли родители, перестала разговаривать. Совсем. Пыталась проталкивать слова через горло, но там будто стояла невидимая пробка.

– Сыграешь то, что я тебе позавчера показывал? – спросить Арнольд Борисович.

Вместо ответа заплакала.

Я должна заниматься другим.

Должна попытаться стать курсантом.

Научиться сражаться.

Только так смогу отмстить за смерть родителей.

Но дядя считал, что «это не женское дело». У него самого детей не было. Единственный сын умер пять лет назад, но его комнату на верхнем этаже особняка все еще держали закрытой. И, как сказала повариха баба Нюра, нетронутой, то есть типа все вещи остались на местах.

От чего умер сын – повариха не сказала. Но я подумала, что, наверное, от того же вируса, что и учительница истории.

Но у дяди ведь столько денег! Он мог бы нанять для сына всех докторов в городе! Но, то ли не захотел, то ли врачи не смогли помочь.

И тогда дядя приютил меня.

Как замену умершему сыну.

– Что, тогда на сегодня все?! спросил Арнольд Борисович.

Тихонько кивнула, отложив скрипку на самую дальнюю полку шкафа. Заниматься музыкой не хотелось.

Но зато есть одно дело, которое надо сделать прямо сейчас. Пока дяди нет дома. Подняться в комнату сына.

«Вряд ли меня похвалят за это» – разумно решила я, поэтому дождалась, пока в Замке осталось минимальное количество народа. Учитель музыки отчалил, на первом этаже – баба Нюра и охрана, но те не поднималась на жилые этажи, если их не звали..

Путь свободен.

Я должна увидеть комнату.

Вышла на лестницу и замерла, прислушиваясь. Охранники о чем-то разговаривали, но слов не разобрать.

Некстати вспомнила наставление дяди:

«Весь дом в твоем распоряжении, но – слушай внимательно, это важно! – наверх не поднимайся! Никогда, ты слышишь меня?!»

Если бы могла, то обязательно спросила, а почему, собственно. Но я лишь кивнула, и дядя погладил по голове.

– Твои родители были бы довольны! – сказал он и вышел.

Стояла посреди лестницы, пока не услышала шорох, доносящийся сверху.

Там кто-то был.

А ведь лестница заканчивалась только одной дверью – в спальную мертвого сына.

Поежилась, но устоять не смогла – двинулась вверх. Если там призрак, то я обязана его увидеть.

***

Осторожно поднималась по лестнице, смутно осознавая, что совершаю самую большую глупость в жизни. Но повернуть не могла – дядя хотел сделать из меня изнеженную принцессу, а я хотела одного – мести.

«Но причем тут месть и шорохи за дверью? Как они могут быть связаны?» – размышляла я.

Логика подсказывала: никак.

Но подсознание твердило: связаны.

Еще как связаны.

Что бы там ни было, оно тянуло Алису магнитом.

«А если там действительно призрак?»

«Какие еще призраки? Ты же в них не веришь!»

«Не веришь, да?! А кто тогда боялся спать при выключенном свете последние две недели? Кто?! И чего именно боялась? Что мертвые родители вернутся?!»

Парировать нечем – именно этого девочка и боялась. Хотя знала, что глупо. Понадобились те самые две недели, чтобы убедить себя: родители ни за что не стали причинять ей вред. Даже после смерти.

И тогда отпустило.

Но к тому времени Алиса подъела последние таблетки валерианы из дядиных запасов и выпила всю сушеную мяту. Баба Нюра все, помнится, охала, когда девочка просила заварить очередной чайник.

– И где потом-с эту мяту найти? Это же дефицит-с! – говорил она.

Действительно, мяту на подземных фермах не выращивали – упор сделан на функциональные в плане питания овощи: картошку, морковь, помидоры.

Мята же росла самосадом у некоторых колонистов.

Алиса бы и сейчас не отказалась от кружки мятного настоя и пачки таблеток – наверху звякнуло.

Спина мгновенно покрылась потом.

«Может, нужно спуститься вниз и позвать охрану? Ну, как позвать – промычать и руками показать, что наверху не все ладно».

Но я уже решилась и – иду до конца!

«Если наверху призрак, то пусть уж лучше он заберет с собой, даже если в ад, чем плакать в чужом доме от бессилия».

Последние недели только этим и занималась. А дядя все посылал к девочке новых учителей, как и полицейская, говорил, что надо заняться творчеством. «Будешь играть – голова будет занята. И постепенно все забудется», – говорил дядя, покачиваясь вперед-назад на колесе. Как болванчик.