Сергей Самаров - Резервация разума

– Ну, здравствуй что ли. – сказал человек из башни. – Что пожаловал, чего надо?

Говорил он совсем не добродушно, но и не откровенно грубо. Скорее всего, он говорил так, как только и умел говорить. Он безошибочно определил во мне русского, и говорил на русском языке. И вопрос здесь был не в том, что человек из башни по внешнему виду понял, что я не кавказские народы представляю. Рядом были американцы, а отличить русского от американца достаточно сложно. Но человек из башни говорил с акцентом. Я, признаться, не настолько хорошо знаю грузинский акцент, чтобы отличить его от северо-кавказского, и потому не сумел сделать никакого вывода из его коротких, грубовато высказанных вопросов. Но, по крайней мере, от английского акцента отличу.

– Здоров будь и ты, – отозвался я, коротко на него посмотрел, оценил. – Да ты и без того здоров, как дикий кабан.

Жилец башни жутко поморщился, из чего я сделал заключение, что мое сравнение ему не понравилось, что к кабанам, к свиньям, то есть, он относится так, как положено мусульманину. То есть, он не был христианином-грузином, следовательно, он думал прорваться на Северный Кавказ с какой-то собственной целью. Но у тех, кто приходит туда, тайно пересекая границу, цель бывает, как правило, одна – это бандиты и террористы, и приходят они всегда только для того, чтобы обеспечить работой нас, представителей силовых структур, которые за бандитами охотятся. Но, за то короткое мгновение, что я оценивающе осматривал незнакомца, я уловил и его взгляд. И взгляд был нацелен не на мое лицо, а выше. Но при этом не выше моей головы. То есть, он рассматривал мой шлем. И второй мой короткий взгляд уловил то же самое. А это могло означать только одно, человек из башни видел такой же шлем. А где он мог его видеть? Только на голове Прсжнана, сына Матомоссэ. То есть, это могло означать, что я пришел прямо по адресу. Но следовало осторожно выпытать у человека данные о погибшем ктархе.

– Ты на мои вопросы не ответил, – угрюмо продолжил человек из башни.

– А ты что-то дельное спросил? Важное? – притворно удивился я, соображая, что ему ответить. И сообразил, пока он возмущенно переводил дыхание. Можно говорить то же самое, что я говорил американскому сержанту. Вариант отработанный. А развить его я сумею.

– Что тебе здесь надо? Кто ты такой?

– Жрать хочу. – коротко и зло ответил я, хотя недавно только наполовину уничтожил порцию «сухого пайка», причем пайка горного, высококалорийного, выдаваемого только спецназу и тем военнослужащим, кто ведет действия на больших высотах. То есть, голодным я не был. Тем не менее, даже при отсутствии артистических способностей, у меня вырвалась выразительная, колоритная, и почти правдиво выглядящая фраза. По крайней мере, жилец башни воспринял ее, как мне показалось, за чистую монету. И удовлетворенно хмыкнул. Тем не менее, проявить гостеприимство не поспешил, и спросил дополнительно:

– Ты не сказал мне, кто ты такой есть, откуда в здешних местах появился, и куда направляешься. А мне это интересно. Имею я право проявить интерес?

Он был крупным и, видимо, сильным мужчиной. И последней своей фразой, произнесенной даже с некоторой угрозой, показал свой характер. А это характер стандартного представителя северо-кавказских народов, любого из этих народов. Эти представители стабильно стремятся к лидерству. Везде, где бы они не оказались, в какой бы компании не находились, даже среди соотечественников – они хотят быть устрашающими других лидерами, и желают, чтобы их боялись, такой у них менталитет.

Я с его точки зрения выглядел подходящей фигурой для того, чтобы мной жестко командовать. Лицо у меня достаточно добродушное, и не показывает воспитанной жесткости характера. Кроме того, если нас с жильцом башни поставить друг против друга, то со стороны его спины меня просто не будет видно. Человек и ростом выше меня чуть не на добрый десяток сантиметров, и в плечах намного шире, и особенно в животе авторитетнее. И еще, наверное, ему придает уверенности пистолет за поясным ремнем на спине. Он наверняка думает, что ему стоит убрать руку за спину, положить ее на оружие, вытащить его, как я стану, практически, никем, а он обретет невиданный авторитет. И не позволяет себе даже подумать о том, что я могу для него оказаться опасным и даже более серьезным противником, чем он для меня. При этом человек из башни не мог знать, что невидимая паутина уже висит над ним, и в любой момент по первой моей мысли, и даже ее опережая, мой квантовый киберкомпьютер активирует то, о чем я только должен буду подумать. Рука в этом случае не успеет за спину уйти. Кроме того, под рукой у меня лежит малая саперная лопатка, которой я уже дважды помешивал быстро догорающий костер, чтобы угольной пылью и копотью закрыть явственно блестящую заточку краев. Эта заточка лопатки могла бы меня выдать, не догадайся я прибегнуть к помощи маскирующего цвета сгоревшего угля. Мне взяться за лопатку, и метнуть ее противнику в голову было гораздо легче, чем ему вытащить пистолет. По крайней мере, я уже просчитал свои и его движения, и решил, что я чуть не вдвое опережу его. А лопатка своим острием голову всегда расколет. Да и мой пистолет находился у меня за поясом на спине. Положение было, практически, равным.