Тим Строгов - Последняя битва

Таможенник-гном быстро осмотрел товар на их подводе. На пуму он до поры не обращал внимания.

– Ага. Груз маракла. Нужная вещь, хотя и гадостная. Придется вам, товарищи, одежду в отмочку класть. Денька на два. И все шмотье, которое в мешках лежит, заодно. Позвольте получить тридцать вешек подати в управу за ввоз маракла. Так… А это у нас кто? – его палец вопросительно ткнулся в направлении Халы.

– Львица, – ответил Шакнар. – Я ее хозяин.

Вряд ли кто из боевых товарищей узнал бы сейчас легендарного «Жизнь в сапогах». Плечи военачальника покрывал полосатый армяк, подпоясанный такой же материи ремешком, а на голове сидел видавший виды лисий малахай. Когда Ханчи принес для своего соратника гражданскую одежду, он остался весьма доволен примеркой и присовокупил, что в таком виде Шакнар совершенно не будет притягивать излишних взглядов. Оно и верно. Кому захочется долго глазеть на такого оборванца?

– Львица, значит, – стражник задумчиво выпятил нижнюю губу. – И что мне с вами делать?

Шакнар молчал, не зная, как себя вести. Хала опасливо втянула голову в плечи и притушила огоньки своих желтых глаз.

– Нет, никак не могу пропустить, – огорченно заявил таможенник. – А ну кинется на кого? Лапа-то – быка может свалить. Всю телегу вон заняла.

– Куда ей кидаться? – миролюбиво возразил Шакнар. – Вся переломанная, одной ноги нет.

– Не знаю… А переломанная-то отчего?

– Оползнем придавило в горах.

– Пон-нятно… Нет, я сам не могу. Придется за начкаром бежать. Пусть он решает. Эй, народ! Не толпиться, не напирать! Всех запустим без задержек! – стражник повернулся и степенно прошествовал в направлении будки с односкатной крышей, что стояла в двух десятках шагов от пропускного пункта.

Отсутствовал он долго. Стал накрапывать дождик, отчего шкура Халы быстро покрылась мокрыми клоками шерсти. Наконец стражник, утирая масленые губы, объявился в сопровождении дородного гнома в расстегнутой форменной куртке, сквозь которую торчало объемистое пузо в белой нательной рубахе. В правой руке начальник караула держал копченую сомовью голову.

– Львица, – дыхнув затейливым перегаром, безошибочно определил старший таможенник. – А вы, товарищ, кто сами будете? – обратился он к Шакнару.

Около подводы выросла щуплая фигурка гоблина – главного по каравану. Он до этого суетился в хвосте – перекладывал мешки, что-то считал и ругался в возчиками.

– Он артист – дрессировщик из самого Армакода, – выпалил гоблин. – Собирается демонстрировать зверя для почтенной публики Скаллена. Животное обучено, двери не царапает, на улицах не слабится, прохожих не пугает. Очень любит детишек.

Шакнар вытаращил глаза на караванщика. Это он-то артист?!

– Тогда другое дело. Ишь ты какой хищник, а сама на прокорм себе зарабатывает. Поглажу? – и рука в сомовьем жиру потянулась к мокрому львиному лбу.

Шакнар зажмурился.

– И вправду добродушная. Добро пожаловать в Скаллен, товарищи артисты. Проезжай, не задерживай!

Орк разлепил веки. И наткнулся на почти человеческий взгляд Халы. Сердитые глаза пумы сказали ясно: «Хозяин! Будешь еще давать меня лапать сальными руками, я точно кого-то покалечу. Возможно даже, что и тебя!»

Телега въехала в предместья гномьего города и покатила по мощеным тесаным камнем улочкам между одно– и двухэтажными домами. Дождь унялся, опять выглянуло солнышко. В зеленых палисадниках резвилась детвора, хозяйки вновь вывешивали на бельевые веревки стираную одежду. На тротуаре звонко горланил лотошник:

– Налетай весело, кому брюхо свело! Налитушки с яйцом, пирожки с визигой!

Шакнар сделал торговцу знак, и тот мигом подскочил к телеге.

– Сколько?

– Вешка.

– Держи за пару.

Орк разломил половину пирога с визигой и протянул Хале. Он до сих пор чувствовал себя не в своей тарелке. Пума недовольно отвернула морду, словно хотела упрекнуть: «Хозяин, ты с ума сошел? Я что – лошадь или корова?! Львы такое не едят!»

Телега тарахтела колесами по дорожным камням, и тихий пригород Скаллена постепенно сменился оживленным центром. По тротуарам сновал гномий народ – по большей части мастеровые люди в куртках с медными значками гильдий на лацканах всевозможных кафтанов, сюртуков и бекешек. Шакнар не знал толком их сословий, но среди вензелей и эмблем ремесленников он углядел где ножницы, где наковальню, где ложку с вилкой. А больше всего было литейщиков. Они даже пряжки ремней носили с филигранью своих труб и домен. Газетчики на углах улиц размахивали кипами печатных листков и громко вещали об их содержимом. За один квартал Шакнар выяснил для себя, что в Йоранских степях просто до безобразия размножились беспанцирные черепахи, которые имели наглость пожрать у местных фермеров посевы люпина и что вскоре выйдет монография некого местного писателя, посвященная Хазорской пуще, где любой грамотный человек может найти для себя немало поучительного. Движение телеги замедлилось, потому что мостовые оказались забиты всяческим транспортом. По большей части механическим. Орк не раз наблюдал в сражениях и тыловых рейдах трициклы гномов, так что он удивился не их наличию, но их числу и массе разновидностей. А особенно его поразили двухколесные машины, которые приводились в действие ногами седока. Некоторые из них носились с такой скоростью, что Шакнар подумал – не худо было бы их использовать в качестве ездового зверя при атаке противника в лоб. Лучники Лиги с одинаковым желанием бьют и всадников, и скакунов. Попасть стрелой в железную штуковину из колес и труб куда сложнее, чем поразить живую нургайскую гиену.