Ирина Булгакова - Декомпрессия

Дайвер надел очки, продышался, и ступил в серую пенную муть.

Глубина начиналась сразу, без всяких прелюдий. До яхты оставалось метров пятьдесят, не больше. Маньяк рассчитывал одолеть расстояние в два приема. Его бритая голова, поплавком возникшая на поверхности, вряд ли способна привлечь ненужное внимание. Конечно в том случае, если двухпалубная красавица, терпеливо выжидая, не готовила ему сокрушительный нокаут.

Мощно оттолкнувшись от скалы, Маньяк ушел под воду, и некоторое время плыл, не двигая руками, стараясь максимально использовать силу толчка. Несмотря на то, что солнце не угадывалось за серой пеленой, видимость была хорошей. Если и готовился «сюрприз», он ждал его не в воде. Ни рыб, ни медуз, ни прочей живности. Пусто. Лишь внизу под ним постепенно сгущалась темнота.

Оттуда, из непроглядной, пугающей тьмы метнуться вверх могло что угодно. От гипертрофированной мурены, по размерам уступающей разве той самой яхте – предмету вожделения Маньяка. До акул. У кровожадной твари, помимо размеров, ко всем прочим достоинствам, и так снискавшим дурную славу, добавился гибкий позвоночник, что сделало ее практически неуязвимой. Огромная, верткая, текучая в воде подобно «серебряному дождю», она легко перекусывала пловца пополам. Разговор с монстрами для такого вот одиночки оказывался коротким до невозможности. И последнее слово оставалось не за ним.

Нет, глубоководных тварей Маньяк не боялся. Пугаться следовало тех, кто пользовался единым с людьми водным пространством. Достаточно вспомнить…

Но об этом позже.

Маньяк вынырнул на поверхность, снизу напоминающую тонкий слой разлитого металла. Он сделал несколько вздохов, чтобы продышаться и потом, набрав воздуху, ушел под воду, бросив последний взгляд на значительно приблизившуюся яхту. Ему повезло, он отклонился от курса незначительно. Чуть левее, метрах в двадцати, призывно маячил трап.

Уже через минуту, без происшествий одолев расстояние, отделяющее его от судна, Маньяк вынырнул у самого борта, ухватившись рукой за поручень. Он снял очки, и некоторое время держался на поверхности, восстанавливая дыхание. По-прежнему царила тишина, нарушаемая лишь плеском волн. Подтянувшись, дайвер медленно поднялся по трапу, прислушиваясь к каждому звуку. На последней ступеньке он застыл, готовясь дать обратный ход.

Тишина.

То, что Маньяк увидел, не понравилось ему лишь на первый взгляд. Внутри белоснежная красавица походила на побитую жизнью шлюху. Палуба почти не угадывалась за плотным слоем грязно-бурых водорослей, покрытый плесенью трап вел в темноту люка, к каютам. В трещинах на стенах – темные, истекающие влагой, ютились моллюски. Глубокие царапины на некогда роскошном кожаном диване, окаймляющим корму, разошлись, и, подобно ранам на теле человека обнажили гниющее нутро, заполненное белесыми червями. Грязь, ветхость, запустение. Складывалось впечатление, что спящая «красавица» пролежала под водой лет десять, пока в один прекрасный день, неизвестная сила не выдернула ее на поверхность. Заодно и дочиста отполировав снаружи.

Приманка. Для мыши, что сейчас ступила на палубу, сжимая в руках АДС. Маньяк прищурился, рассматривая трап, ведущий к каютам. По закону подлости, бесплатный сыр должен находиться там. Чутье подсказывало, что так и есть. Что стоящая вещица, которую прятала потрепанная красавица, там и скрывалось. В худшем случае, в глубине трюма. И расстояние до нее измерялось одной единственной единицей.

Его жизнью.

Маньяк вздохнул. Оставим сыр на закуску. Для начала следовало ознакомиться с механизмом мышеловки.

Соблюдая осторожность, Маньяк скользнул по правому борту, взялся за грязный поручень трапа и поднялся наверх. Палубная надстройка, где размещалась рулевая рубка, оказалась девственно пустой. Из иллюминаторов падал свет, выделяя мягкую текстуру облицованных красным деревом стен, колонку штурвала, да разбитые экраны приборов.

Скорее для того, чтобы оттянуть момент, отделяющий его от темноты трюма, чем в надежде найти что-нибудь стоящее, Маньяк снова спустился на палубу. Обошел яхту, задержавшись на носу. Отсюда скала, окружающая бухту, казалось особенно значительной и неприступной. Вряд ли найдется смельчак… Скорее, смертник, решившийся сигануть в воду с тридцатиметровой высоты. Лишь немногие посвященные, к которым Маньяк относил и себя – первооткрывателя – знали о наличии той самой расщелины, что вела к самой воде.