Максим Лагно - Чёрная волна

Немного помедлив, Ерофей вздохнул и вышел.

– Запомни, – прокричал ему вслед Иван Лавинь. – Ещё раз у меня в Жандармерии появишься – посажу в камеру. Если не за оскорбление императорского величества, то придумаю за что. Хотя бы за то, что ты уже месяц живёшь в Моску без регистрации.

Оказавшись вне досягаемости кулаков старшего брата, Ерофей огрызнулся:

– Вы, продажные твари, всегда найдёте, за что посадить честного человека.

Не дожидаясь реакции шеф-капитана, Ерофей выбежал, хлопнув дверью.

Иван Лавинь добродушно усмехнулся. Добродушно ровно настолько, насколько позволяла его внешность прожжённого взяточника, грубияна и любителя предаться всем доступным порокам. Сложил аптечку в шкафчик и поправил перед зеркалом воротник мундира, отметив, что пара капель крови всё же попала на сорочку.

Снова усмехнулся: прямо как в старые добрые времена, когда он только учился выбивать из подозреваемых нужные показания.

ПОРОЧНАЯ ТВАРЬ

Иван Лавинь прошёл в кабинет и сел в кресло за столом. Полминуты сидел с закрытыми глазами: старался избавиться от мыслей, связанных с братом.

Из-за дверей доносился гул голосов.

Приёмная шеф-капитана, как обычно, наполнена посетителями, просителями и родственниками подследственных. Они кричали, угрожали «пойти вверх по инстанции», умоляли и настаивали «немедленно принять».

Шеф-капитан нажал кнопку интерфона, вызывая своего аджюдана:

– Докладывай.

– Докладываю, мой капитан, ваш брат покинул здание почти без скандала.

– Почти?

– Глядя на портрет Императора, он позволил себе грубую реплику.

– Слышь, какую реплику?

– Я процитирую… «Володимар – это главарь банды выживанцев, а не Император». Как вы и просили, я не стал задерживать гражданина Лавинь за публичное оскорбление члена императорской семьи.

– Спасибо.

– Если Ерофей Лавинь продолжит в таком же духе, то его снова задержат. Мы больше не сможем покрывать правонарушение. Нам и за эти влетит, если узнают.

– Да, аджюдан… да, я понимаю. Куда он отправился?

– Согласно протоколу, я установил наружное наблюдение через муниципального бес-пилота. Ерофей Лавинь двигается по авеню Кирилла де Рене, предположительно в сторону станции метро. Вывести изображение с бес-пилота на ваше табло?

– Мерси, аджюдан, не надо. Слежку снять.

– Мой капитан, осмелюсь напомнить, что согласно указу «О пресечении распространения бунтарского движения Фронда», лица, публично высказывающие оскорбление Императорскому величию, необходимо отслеживать, выясняя степень принадлежности к революционному подполью.

– Я знаю, – устало сказал Иван Лавинь. – Слышь, я один из тех, кто разрабатывал этот чёртов указ. Слежку снять.

– Но…

– Никаких «но».

– Есть, мой капитан.

Иван отключил связь. Выдвинул ящик стола и достал пудреницу. На крышке – герб Империи Ру́сси и объёмные буквы «Первое Отделение Жандармерии».

В пудренице лежали два пакетика: с белым легальным порошком и пакетик с контрабандной чёрной пудрой из Санитарного Домена. Не колеблясь, Иван Лавинь достал чёрный пакетик и серебряную трубочку.

Раскатал на столешнице дорожку пудры, взялся за трубочку… и снова вернулся к кнопке интерфона:

– Аджюдан?

– Да, мой капитан, привязку бес-пилота к гражданскому чипу Ерофея Лавинь отключил…

– Молодец, но я по другому вопросу. Зайди ко мне. Захвати материалы дела о похищениях.

– Массовые пропажи граждан? – уточнил аджюдан. – Осмелюсь напомнить, все материалы доступны в директории…

– Аджюдан, просто принеси табло, мне некогда лазать по директориям.

– Есть.

Иван Лавинь ожидающе смотрел на горку чёрного порошка, задумчиво постукивая трубочкой по столешнице.

В дверь постучал и тут же, не ожидая разрешения, вошёл аджюдан Костя Бернст: тридцатилетний молодчик с невероятно широкими плечами, увеличенными за счёт погон и очень узкой талией, вдобавок утянутой, широким ремнём с гербом Империи на пряжке.

По тону начальства, аджюдан понял, что разговор будет особый. Не дожидаясь приказа, закрыл дверь на замок.

– Садись, Костя. – Шеф-капитан показал на стул, с которого недавно падал Ерофей.

Аджюдан Костя слегка поклонился, скрипя кожаным ремнём, и сел. Потом встал, поправил наклонное положение седалища и снова сел. Его широкие плечи с белыми жандармскими погонами идеально соответствовали параллели столешницы.

Костя положил перед собой ординатёр-табло с раскрытыми документами и замер.