Максим Субботин - Сердце зимы

– Он не знает, что попало ему в руки, – стоял на своем Банрут. – Хасисины Послесвета – мастера перевоплощений. Никому не дано угадать такого под обыденной личиной. Они – выпестованное румийцами чистое зло с тысячей лиц. Думаешь, ты такой всеведущий, что запросто отличишь убийцу от грудастой девки, которую только что обжимал? – Обычно спокойной Банрут весь покрылся испариной. – Этот торгаш сам запросто может оказаться убийцей. Может, в том кинжале яд, который отравляет одним касанием. Нужно скорее покидать Северные земли. Немедленно.

– Я, как видишь, жив, хоть и держал кинжал в руках. И поверь, если бы я согласился выбросить девятнадцать золотых на никчемную подделку, не годную даже грязь с сапог счищать, она бы уже была моей.

– Не похож на убийцу, – подавив зевоту, сказала Миара. – Купечишка и есть: ручки холеные, щеки в пудре. Глядите, как щурится – близорук, что старый кот моей тетки. Уж я-то в купцах и скупердяях толк знаю побольше вашего. Наверняка во время нападения под кроватью хоронился да дрожал.

– Он уже не жилец, – упрямо твердил Банрут. – Послесвет чтит священное оружие убийцы: новый хасисин получает его в дар после ритуала посвящения. Каждый кинжал сделан по руке хозяина: рукоять и даже лезвие. Говорят, их благословляет сами Темная мать.

– Не могу взять в толк – чем вам дался бедняга? – Миара отчаянно боролась с зевотой. – Если глуп, как пень, так поделом ему. А ехать нужно – чего ради торчим в этой дыре?

– У нас нет проводника, – напомнил Арэн, не сводя заинтересованного взгляда с купца.

Тот как раз закончил с первой тарелкой и подвинул вторую. По его подбородку струились жирные капли, мочили стол и пачкали дорогую вышивку серебром по пройме рукавов. Не похоже, чтоб купца расстраивала порча дорогой одежды – он наслаждался трапезой и выглядел довольным жизнью. Не как человек, за которым по пятам идут самые беспощадные убийцы. И уж точно не как убийца. Хотя в споре нишана и иджальца Арэн был склонен принять сторону брата: о Послесвете говорили все кому не лень, но никто и никогда не ловил их за руку. Если они и существовали, то в выдумках стариков и бабок, желающих попугать хулиганистых детей.

– Девчонка! Хани знает дорогу, она может провести нас до столицы, – предложил Раш.

– Сомневаюсь, что ее выпустят за пределы Яркии в ближайшее время. – Миара недовольно зыркнула на Арэна, который отобрал у нее кувшин с вином. – Она что, правда порченая? Надо же, а с виду такая славная девочка казалась. Если на ней найдут отметку Шараяны, девчонке будет несладко.

– Я ничего не понимаю в обычаях северян, – угрюмо сказал Арэн, – объясни простым языком – что они хотят?

– Ты видел, что она сделала с духом-защитником?

– Краем глаза. Немного занят был.

– Она убила его! Защитники и Охранники – особые духи. Это павшие шамаи, избранные воины Севера. Тело того, кто заслужил право пройти ритуал посвящения, покрывают кровью тотемного животного, после чего воин должен съесть его сердце, завернуться в только что снятую шкуру и провести пять дней и ночей без еды и питья. Выжившие становятся шамаи – оборотнями. – За неимением вина таремка бесцеремонно отобрала у врачевателя кружку с козьим молоком. Сделав глоток, поморщилась. – Шамаи недолго живут. Зверь внутри них стареет быстрее, чем человек. Когда они умирают в битве или от истощения духа, их хоронят в местах, которые дух будет охранять после смерти – в человеческом ли обличье, или зверином. Те, кто находит пристанище под городами и поселениями, становятся духами-защитниками. Зарытые в лесу или под горами – духами-охранниками. Их нельзя тревожить никому, кроме Мудрой. А девчонка мало того что призвала местную героиню без разрешения, так еще и надругалась над ней порченой магией.

– Но старуха не собиралась никого призывать, – злился Арэн и, чтобы спустить пар, припечатал кулаком стол. Посуда пошла ходуном, кувшин полетел на пол и с треском лопнул.

Хозяин исподлобья глянул в сторону постояльцев. Пока его помощницы вытирали пол и собирали черепки, за столом царило молчание.

– Устои деревни – не нашего ума дело, – холодно остудила пыл дасирийца Миара. – Откуда ты знаешь, чего хотела Мудрая? В чужую голову не залезть. Тем более в голову сумасбродной старухи. Мне, знаешь ли, ребенка жалко, но своя голова как-то роднее. И ваши пустопорожние котелки, кстати, тоже. Девчонка не жилец – и порешим на том.

– Эта девочка чуть не умерла там, в лесу, когда отправила нас прочь. И снова – здесь, вызвав проклятого защитника. А теперь ты говоришь, что ее прирежут, как цыпленка, только потому, что она спасла чьи-то жизни? Я не о нас – о детях в яме. Это, по-твоему, устои?