Михаил Баковец - Улей. Игра в кошки-мышки

В коридоре сел на прежнее место, с которого меня подняли топтун с рубером и тут же опустошил свою флягу с живчиком. Через пять минут состояние резко стало улучшаться, одновременно с приятными ощущениями появилось чувство голода, да такое, что захотелось сожрать хоть что-то, даже от старой сапожной подмётки не отказался бы сейчас.

Через полчаса, после второй опустошённой фляги, появились силы, чтобы встать на ноги и направиться к лестнице. Я не исключал, что элитник может торчать наверху меня поджидаючи, поэтому поднялся на второй пролёт под отводом взгляда, замер и просидел несколько минут, вслушиваясь в окружающий мир.

На втором этаже планировка была похожая — решётки и коридоры. Первые, в данный момент, оказались смяты. Несколько дверей сорваны с петель и валялись на полу. Стены, потолок и пол исклёваны свежими пулевыми отметинами, витал густой запах сгоревшего пороха и убоины, именно так пахнут мясные цеха на рынках, пропитанные кровью.

Больше всего здание было похоже на больницу, с определённым уклоном. Двери со смотровыми окошками, комнаты небольшие, обстановка никакая, нашёл одну без двери, где всё было обито коричнево-рыжими матами, которых полно в спортзалах старых школ, до коих не дошли субсидии.

Не ошибусь, если скажу, что попал в психушку, с крайне жёстким режимом содержания больных. Или здание тут из той эпохи, когда больных лечили, как и чем попало: от лоботомии до ледяного душа, от электрического стула до приёма препаратов, которые в двадцатом веке признаны самыми страшными медленными ядами.

Стены сложены ещё по старой системе, которая с успехом выдерживала снаряды немецких орудий от Бреста до Сталинграда. В таких проще дырку сделать, чем обвалить. Да и дырку нужно ещё постараться сделать, так как толщина стен была явно больше метра, про который говорил покойный сектант. Окна узкие с, вмурованными в них, толстыми ржавыми прутьями.

Элитник нашёл всего одну уязвимую точку — кабинет главврача или что-то похожее, где полстены занимало большое окно, сквозь которое легко проедет небольшой автомобиль.

Сектантов я нашёл в самом конце коридора за очередной решёткой, которая не помогла людям. Как и не спасла толстая железная дверь и глухое небольшое помещение обитое матами, на которых имелись брезентовые ремни с ремешками для рук и ног, кожаного пояса для тела и конструкции из нескольких тонких ремней для фиксации головы к стене.

Вся эта часть коридора и карцер для стреноженных психов, носили следы ожесточённого боя, в карцере даже витал лёгкий дымок от тлеющего обивочного материала, скорее всего, подпаленного взрывом гранаты, содравшим несколько кусков материалы и ваты со стены.

Все сектанты были мертвы, кроме одного.

Тварь раздавила ему руки, превратив буквально в колбасу — оболочка с фаршем внутри, после чего насадила животом на прут от решётки. Словно, рыба на кукане, пойманная рыбаком.

— Живой? Говорить сможешь? — Я ткнул компенсатором автомата в щеку человеку. — М-да, язык есть, но он молчит.

Быстро обыскав мёртвые тела, я нашёл несколько шприцев и ампул со спеком. Не мой, который, якобы, самый лучший, но и не мне его пробовать. Дозировку для укола уменьшил в пять раз, чтобы человек не уплыл в дальние дали, а смог хоть немного поделиться информацией со мной и при этом чувствовал боль от ран.

— Очнулся? — спросил я, когда сектант через минуту после укола и растирания ушей, открыл глаза. — Эй, слышишь меня? Могу спек вколоть, но потом. Когда поговорим.

Тот долго смотрел на меня мутным взглядом, наконец, начал что-то соображать.

— Добей… прошу… помоги…

— Помогу, но сперва, поговорим.

— Тяжело мне… плохо… не собе… сед… ник.

— А ты соберись, тварь! Когда людей пытали, тяжело не было, а, сучонок? — как-то внезапно на меня накатила ярость, и я буквально прошипел эти слова. — Сколько они мучились у вас?!

— Мы за… за это… ответили… Стикс на… наказал… новичка распяли… нельзя так… наказал…

Сектант последние слова уже шептал и, замолкнув, бессильно уронил голову на грудь. Пришлось опять тереть ему уши и хлопать по щекам, чтобы привести в чувство.

— Добей… прошу… — Как только сознание и адекватность к нему вернулась, раненый опять завёл свою пластинку.

— Сначала рассказ, потом, как пожелаешь. Хоть спека вколю тебе литр, хоть рожок из калаша в голову.

— Сейчас вколи… немного…

— Уже вколол, большая доза тебя вырубит. Всё, я начинаю слушать.