Иван Оченков - Стрелок - Путь на Балканы. Путь в террор. Путь в Туркестан

Сам же Дмитрий, которому наконец удалось показать все, на что он способен, в порыве чувств вскочил на бруствер и продекламировал:

– На все вопросы один ответ – у нас есть пулемет, а у вас его нет! [56] В нашей истории эти слова первым сказал Хилэр Белок по поводу пулемета Максима.

Над ним тут же просвистела пуля, но он, не подумав спрятаться, сунул два пальца в рот и протяжно свистнул, а затем крикнул, обращаясь к стрелявшему:

– Эй, тебе что, еще мало?

На турецкой стороне сразу же вспухли несколько дымков от выстрелов, но Будищев уже сидел внизу и смеялся.

– Мне казалось, вы более осмотрительны в бою, – укоризненно заметил Гаршин, – право, глупо так рисковать своей жизнью!

– Виноват, вашсковородь, – скороговоркой ответил ему Дмитрий, – молодой ишо, вот подрасту, так сразу исправлюсь!

– Шут!

– Ладно, не бухти, Сева, больше не буду.

Убедившись в невозможности обойти русских с фланга, османы предприняли еще несколько фронтальных атак, но всякий раз бывали с уроном отбиты и откатывались на прежние позиции. И весьма немалая заслуга в этом была у расчета так кстати захваченной у турок митральезы. Обоймы с патронами опустошались одна за другой, так что специально выделенные для их перезарядки солдаты едва справлялись со своей работой. Будищев осунулся, до одури надышался пороховым дымом, полуоглох от бесконечной трескотни, но продолжал, стиснув зубы, поливать свинцовым дождем наседающего противника.

Ситуация усугублялась погодой. Страшная жара, обычная для этого времени года в Болгарии, жестоко изнуряла русских солдат. Взятые с собой запасы воды давно кончились, а пополнить их возможности не было. Страдая от жажды, они тем не менее проявляли большую стойкость и каждый раз, когда турки подходили слишком близко, переходили в контратаку, отгоняя противника штыками.

Наконец посланный за патронами Штерн вернулся ни с чем и, тяжело опустившись на землю, хрипло выдохнул:

– Все!

– Что все? – повернул на него воспаленный взгляд Будищев.

– Нет больше патронов!

– Совсем?

– Совсем!

– Сволочи!

– Кто?

– Турки, конечно, могли бы и больше оставить.

– Кажется, у вас скоро будет возможность высказать им эту претензию, – невозмутимо заметил Гаршин.

– В смысле?

– Они снова собираются атаковать. Кажется, нам нужно снова браться за винтовки.

– Твоя правда, Сева, – устало вздохнул Дмитрий и направился к своей «турчанке», лежащей неподалеку.

Любовно взявшись за ложе, он ласково провел рукой по стволу и скривил потрескавшиеся губы в подобии улыбки.

– Привет, Маруся, неужели ты думала, что я тебя брошу?

– Интересно, питаете ли вы подобную привязанность хоть к одному живому существу? – не смог удержаться от шпильки Всеволод.

– А как же, – и не подумал обидеться Будищев, – к Федьке Шматову, например. Он мне для нее патроны искал, и потому я любил его ничуть не меньше.

Отбить этот последний штурм оказалось труднее всего. Обескровленные в бесконечных контратаках, а также потерявшие множество людей при обстреле, русские роты все же вышли вперед и ударили в штыки. Даже Дмитрий, у которого после целого дня стрельбы из митральезы дрожали руки, плюнул на все и сразу же прицепил к своей винтовке штык.

– Давно хочу спросить, – поинтересовался идущий радом Лиховцев, – отчего у одних турок штыки, как у нас, игольчатые, а у других тесаки?

– Леха, меня от твоей любознательности кондратий хватит, – пробурчал в ответ Будищев. – Все просто, тот, у кого я этот штык приватизировал, был унтером, им положены ятаганы, а у остальных игольчатые. Понятно?

– Как ты сказал, приватизировал?

– Ну, это как украл, только еще бесстыднее.

Турецкие ряды были все ближе. Уже можно было в подробностях различить черты их лиц или детали обмундирования, если бы кому-то оставалось до них дело. Ни те, ни другие не стреляли, видимо экономя боеприпасы, а может быть, дойдя уже до крайней меры ожесточения, когда хочется лично кромсать ненавистного врага штыком или ломать прикладом, так чтобы был слышен треск костей.

Наконец, не выдержав напряжения, противники бросились друг к другу. Сил кричать уже не было, и из пересохших глоток вырывалось что-то вроде надсадного хрипа. Еще секунда, и две волны – синяя и темно-зеленая – сшиблись между собой, и закипела кровавая схватка. Дмитрий бил, колол, отбивал вражеские удары и уворачивался от штыков противника, с тем, чтобы тут же ответить ударом на удар и, сбив врага с ног, идти дальше.