Иван Оченков - Стрелок. Митральезы для Белого генерала

– Снять с передка, – внезапно скомандовал он матросам.

Приказ был исполнен мгновенно, после чего Будищев сам встал за пулемет.

– Дистанция?

– Двести саженей.

– Врешь! – с досадой отозвался Дмитрий, нажимая на гашетку.

Расстояние и впрямь оказалось несколько меньше, но, сделав пару коротких очередей, он пристрелялся и обрушил на одно из скоплений текинцев свинцовый ливень. Попавшие под обстрел всадники один за другим валились на землю. Раненые лошади в испуге взвивались на дыбы, выбрасывая из седел не ожидавших от них подобной подлости седоков. Но самое главное, никто не мог понять, что за напасть свалилась на их головы. Это не было похоже ни на артиллерию, ни на стрельбу из винтовок, с действием которых они были знакомы. Нет, это было что-то совершенно непривычное и оттого пугающее в своей безжалостности.

– Ну вот, кажется, отогнали, – хмыкнул окутанный клубами порохового дыма Будищев и прекратил стрельбу.

– Ловко, – похвалил Шеман. – Только в другой раз все же дождитесь команды.

– Слушаюсь, – не стал спорить Дмитрий, с беспокойством прислушиваясь к кипению воды в кожухе. После чего, развернувшись к матросам и ездовым, рявкнул: – Чего вылупились? Цепляйте агрегат и погнали дальше. Да новую ленту вставить не забудьте!

– Есть! – отозвались те и бросились к упряжке.

Морская батарея еще трижды открывала огонь, причем всякий раз из новой митральезы. На сей раз строгий кондуктор не стал стрелять сам, а проверял умения наводчиков и слаженность работы расчетов, лишь иногда подсказывая подчиненным. Оставшись в целом довольным, он все-таки на всякий случай посулил подчиненным при первой же оплошке спустить с них шкуру, после чего обернулся к лейтенанту.

– Правильно я говорю, вашбродь?

Но Шеман не слушал его, засмотревшись в другую сторону. Будищев также перевел взгляд вперед и увидел, что Скобелев вызвал ракетную батарею, и теперь она готовится дать залп по скопившимся впереди массам текинской конницы.

Казакам было не впервой использовать свои пороховые ракеты против необученного правильному строю противника. Шедшие в авангарде сотни расступились, давая установить станки. Вложить в них ракеты – дело нескольких секунд, после чего командовавший батареей офицер взмахнул саблей и… первая ракета разорвалась на месте, а вторая хоть и вылетела, но отчего-то развернулась и с неприятным шипением упала рядом с командиром. От неожиданности тот шарахнулся в сторону, едва не потеряв фуражку и саблю, на что тут же обратил внимание генерал.

– Поручик, надобно уметь умирать! – крикнул он и, неожиданно дав шенкеля своему белоснежному жеребцу, рванулся к продолжавшей шипеть ракете.

Из-за дальности расстояния моряки не смогли разобрать всех подробностей, но маневр начальника отряда не остался ими незамеченным.

– Куда его хрен понес? – недоуменно пробурчал Дмитрий, и в этот момент под конем Михаила Дмитриевича раздался взрыв.

– Скобелева убило! – прогремело над русским отрядом.

– Ездовые, в бога-душу-мать! – заорал что было мочи Будищев. – Марш вперед, чтобы стали перед нашими, а не то…

Не успев договорить, что же случится в таком пиковом случае, Дмитрий запрыгнул на ближайшую упряжку и вместе с ней понесся вперед. Счет шел на секунды…

Впоследствии злые языки не раз скажут, что Михаил Дмитриевич Скобелев нарочно лез на рожон, бравируя отвагой, носил щегольской белый мундир в бою, не жалел солдатской крови и, вообще, подвергал и себя, и своих подчиненных неоправданному риску. Надо сказать, что все это – чистая правда. Но правда так же и в том, что в подобных грехах можно было упрекнуть весьма многих генералов в сияющих мундирах, с одинаково равнодушным видом выслушивающих доклады об огромных потерях и свист вражеских снарядов. Но никого из этих, иной раз весьма прославленных полководцев так не любили солдаты, как самозабвенно и отчаянно любили они Белого генерала.

– Скобелева убило! – раздался панический возглас над маленьким русским отрядом, и тысячи голов синхронно обернулись вперед.

На месте, где только что гарцевал на горячем коне их вождь, прогремел взрыв, и поднялось целое облако густого дыма, заставив замереть в томительном ожидании одновременно более полутысячи сердец. Но что это? Дым развеялся, а Скобелев как ни в чем не бывало успокаивал своего скакуна, на белоснежном доселе брюхе которого показались кровавые пятна.

– Заговоренный! – выдохнули солдаты. – Ни пушки, ни пули его не берут!