Валентин Холмогоров: Крылья

Провернув ключ в замке зажигания, Дима еще раз заглянул в зеркало. Н-да, морда небритая, к тому же заспанная, глаза после бессонной ночи опухшие. Главное, ментам по пути не попасться, подумают, что с похмелья. Пошарив в «бардачке», Дима нацепил солнечные очки и осторожно вырулил из двора на широкий, обрамленный стройными рядами тополей проспект.

Доехать и вправду удалось быстро, да и место для парковки возле сверкающего тонированным стеклом офисного центра отыскалось без проблем. Приложив к турникету карточку электронного пропуска, Дима вошел в терпеливо поджидающий его лифт и даже нажал кнопку четвертого этажа, когда сквозь закрывающиеся двери в кабину ввалился запыхавшийся Славик.

– Еле догнал, – переводя дух, произнес он и протянул влажную от пота руку, – привет. Ты почту проверял вчера?

Почту Дима вчера не проверял, да и вообще выключил вечером телефон, чтобы никто не побеспокоил, – не до того было. Видимо, прочитав отразившиеся на его лице эмоции, Славик торопливо продолжил:

– Я писал тебе по электронке и эсэмэску посылал. Соловейко звонил.

– И что? – чувствуя, что назревает что-то неприятное, спросил Дима. Начальство просто так, без веского повода, никогда не позвонит, эту нехитрую истину, неоднократно подтвержденную практикой, он усвоил накрепко.

– Японцы на день раньше приехали, самолет из Москвы приземлился сегодня в семь. Так что график они решили перекроить полностью. Конференцию тоже перенесли.

– На когда?

– На сегодня. В три.

Дима крепко выругался сквозь зубы. Лифт, звякнув электронным колокольчиком, замер на этаже.

– Ты доклад-то подготовил? – поинтересовался Славик, взглянул искоса и сделался сразу каким-то жалким, как побитая собака. – А то ведь вляпаемся, Дим… Я Соловейке пообещал уже, сказал, что все давно сделано…

Доклад был в общих чертах готов, оставалось лишь нарисовать еще несколько слайдов для презентации, а это дело каких-то пары-тройки минут. Только вот лежал этот самый доклад на воткнутой в ноутбук флешке, дожидавшейся своего хозяина дома. Никто ведь не предполагал, что планы придется менять в такой спешке. А ведь придется.

– Слав, – Дима остановился посреди коридора, достал из кармана сотовый и мельком взглянул на мерцающий посреди экрана циферблат часов, – до трех мы успеем, конечно, только мне придется домой метнуться. Прикроешь меня? Скажи девчонкам, что я по поручению Соловейки за материалами поехал, пусть отметят там у себя. А я на проходной предупрежу, чтобы не искали.

Славик быстро-быстро закивал, и в его глазах загорелась робкая надежда, что все, может быть, обойдется. Ну, вот и отлично. Домой он долетит минут за двадцать, пока пробок нет. Как раз можно успеть чем-нибудь перекусить, привести себя в порядок да переодеться во что-то более приличное, дабы не ударить перед иностранными гостями в грязь небритым лицом. Хорошо еще, что у отца как раз сегодня номерок к кардиологу, на девять, кажется. Следовательно, к моменту Диминого внезапного появления тот уже отправится в поликлинику, благо, ходит он в силу преклонного возраста весьма неспешно. И не придется отвечать на неприятные вопросы по поводу проведенной невесть где ночи. Сложно порой бывает со стариками, так и не готовыми привыкнуть к тому, что их дети давным-давно выросли. Впрочем, Дима почувствовал легкий укол совести, можно было и позвонить накануне, чтобы отец не волновался: все-таки возраст, сердце… Совсем вылетело из головы, настолько бурно развивались события. Вспомнив обстоятельства прошлого вечера и последовавшей за ним ночи, Дима невольно улыбнулся.

Машина еще не успела толком нагреться на только набирающем силу солнцепеке, а вот другого транспорта на улицах уже заметно прибавилось: город понемногу проснулся и загудел встревоженным ульем, знаменуя начало нового буднего дня. Привычный путь с работы домой занял чуть больше времени, чем рассчитывал Дима: сначала он долго плелся за чадящим автобусом, который, судя по всему, никуда не спешил, потом застрял в небольшом заторе на перекрестке с неработающим светофором. Зато в пыльном дворе, зажатом меж старых панельных пятиэтажек, в одной из которых он обитал с самого детства, нашлось свободное место практически возле самого подъезда, в прохладную тень которого Дима и нырнул, заглушив двигатель.

Почтовые ящики на стене, заполненная рекламной макулатурой картонная коробка внизу, полумрак лампы дневного света, четыре узких лестничных пролета. Каждая ступенька близка и знакома до боли. Вверх по этим самым ступеням он мчался домой из школы, чтобы успеть к начинающемуся по телевизору долгожданному мультфильму, по ним же спешил во двор, сжимая в руках белый кожаный мяч, здесь сделал первый глоток терпкого крымского портвейна под дребезг расстроенной гитары, настороженно прислушиваясь, не щелкнет ли наверху предательски дверной замок. Последняя ступень, короткий коридор на три квартиры, ключи из кармана уже привычно перекочевали в ладонь… И тут Дима замер.