Станислав Смакотин - Цусимский синдром

– Владимир Николаевич, минуту… – В моей груди что-то булькает, смешиваясь с хрипом.

Внезапно дверь резко, несмотря на габариты, распахивается – навстречу, едва не сшибая Демчинского, буквально вылетает офицер в возрасте. За его спиной слышны радостные вопли, среди которых отчетливо различимо: «Браво, господа!.. Еще!.. Еще!..» Офицер, оказавшийся на поверку Семеновым, не замечая нас, быстро бежит к трапу…

– Владимир Иванович?.. Что… – ошалело пропускает того мичман.

– Есть попадание, только что передали из рубки! Наблюдали два взрыва от выпущенных мин!.. – Тот на секунду останавливается, оборачиваясь. Отчаянно рубит воздух рукой. – Эх!.. – и пулей взлетает наверх. Только пятки сверкают.

Что?! Два торпедных попадания? Это не шутка?.. Я переглядываюсь с Демчинским. Похоже, что нет – глаза того начинают сиять. Да так, что мигом становится светло вокруг… Мне светло!..

Не сговариваясь, мы оба синхронно сворачиваем к трапу наверх.

«А я вот знал, Иваныч, что ты совсем не зануда!.. Хоть и очень похож… – шепчу я про себя, перепрыгивая через две ступеньки, толкаясь еще с кем-то присоединившимся по пути… – Бежать туда, на верхнюю палубу!..»

Грохот выстрелов приближается с каждым сделанным шагом. Еще один пролет, следующий… Дальше только выход… Мне кажется или попадания прекратились? Корабль все так же вздрагивает, но стреляем только мы? Вот и дверь… Ну же! Я упираюсь в спину мичмана, впереди него еще кто-то. На меня напирают сзади – тоже офицерский китель…

– Господа, господа, все успеем, не давите… – слышен голос впереди – кажется, это все тот же Семенов.

Пробка наконец подается, меня почти выбрасывает на свежий воздух, и я оказываюсь на мостике. Где попали? В кого?..

– Еще взрыв!.. – крик снизу, от боевой рубки. – Третий!.. – Отдаленный грохот докатывается по воде до корабля.

Да где же?.. Глаза постепенно привыкают к темноте:

Японские прожектора уже не наведены на нас – их лучи лихорадочно мечутся по воде, будто что-то выискивая. Расстояние до врага зримо увеличилось – навскидку оно кабельтовых тридцать, может, больше. Отчетливо виден сильный пожар на одном из их кораблей: пламенем объята корма – из огня выступает орудийная башня, трубы… Что-то знакомое, силуэт уж больно напоминает мне…

Офицеры рядом оживленно переговариваются:

– «Миказа»! – чей-то уверенный голос рядом со мной.

– Либо «Асахи», пока неясно… – поправляет его низкий бас. – Две мины положили, одну за другой… Два попадания в соседние броненосцы! Отличная работа!

– Один из них «Миказа», уверен…

– Второй «Фудзи»?..

– Наверняка!..

– Уходят…

– Отвернули «все вдруг», почти сразу! Не ожидали встречи… Один из подбитых отстает!

– Третье попадание – куда?

– В одного из левых мателотов, наблюдалась яркая вспышка, но пожара не видать…

– Странно, также совсем не наблюдал пожаров от попаданий… Как и давеча, в Корейском проливе. Либо лупим в молоко, либо снаряды действительно…

– Поймали, эх!.. Не выдюжат… – чей-то горестный возглас.

– Зачем, зачем сюда-то, родимый?

– Непонятно… Возможно, рули заклинило?..

Орудия «Суворова» неожиданно смолкают. Лишь, кажется, задняя шестидюймовая башня продолжает вести огонь, рождая редкие вспышки. Что случилось? Про что они?.. Я поднимаюсь на цыпочки, замечая наконец причину: пара лучей сошлась в одной точке, высвечивая небольшого размера кораблик. К ним быстро присоединяются другие световые столбы. Отчаянно дымя маленькими трубами, крохотный миноносец идет параллельно нашей колонне встречным курсом… Каким-то непостижимым образом очутившись между нами и японцами. На нем ведь не могут не понимать, что обнаружены? Тем не менее тот не делает никаких попыток повернуть, вырваться из смертельной ловушки!..

Грубо отталкивая кого-то плечом, я пробиваюсь к краю мостика. Ну же, давай, спасайся! Ты сделал свою работу, теперь только вырвись из этого светового плена! Выберись же, родной!.. Кулаки сжимаются до боли в костяшках.

Несколько больших фонтанов взмывают совсем рядом с ним, на мгновение скрывая корпус полностью. Тот, выныривая, продолжает путь, ведя отчаянную игру со смертью… Яркая вспышка, затем еще одна, еще… Когда рассеивается пар вперемешку с дымом, видна лишь носовая часть, быстро уходящая под воду… Несколько секунд – и на поверхности не остается почти ничего. Лишь несколько мелких обломков. Повисает гробовое молчание.

– Кто?.. – угрюмо спрашивают рядом.