Александр Плетнёв - Углём и атомом

Произошла интенсивная переброска сообщений и докладов по дальсвязи.

Рожественский извещал Петербург о выходе.

Петербург (в лице Авелана) капал на мозг Зиновия наставлениями.

Но за всем прослеживалось желание и надежда четкого графика: дат, контрольных точек, допустимых (плюс-минус) погрешностей.

Тут, на «Ямале», уже никто и не зарился на словесные ставки – просчитали целесообразность маршрута в обход Японского архипелага, так как проливы непредсказуемы, опасны минными банками и «торжественно» встречающими. А время неумолимо поджимало.

Дождались, и Зиновий Петрович лично жаловал общением в эфире, переговорив с капитаном ледокола.

После вежливых «попутного ветра» – одним на юг, другим на север, а адмиралу отдельно «побед и славы», наконец дано было некоторое разъяснение по поводу рандеву с «Леной» и визитом чиновника особых поручений.

Командир вспомогательного крейсера Берлинский просил отсрочки, ссылаясь на неполадки в машинах. Связь обещал держать по беспроводному телеграфу, для чего тут же был произведен (для проверки) обмен условными сообщениями – связь была.

– Открытым текстом? – немного удивились в радиорубке на морзянку, вопросом обернувшись к капитану.

Чертов лишь пожал плечами.

А небо совсем прояснилось, и с всеобщего согласия (молча переглянувшись) решили проводить эскадру, совершив пролет над ордером беспилотником.

Чувствуя необъяснимую предвзятую торжественность.

«С чего бы?».

Присовокупив к этому порыву обоснованную рацио нальность – а почему бы и не поглядеть морское пространство по курсовому маршруту эскадры, насколько позволяла дальность летающей машины.

Предупредив, естественно, адмирала.

«Птичка» проходила на полукилометровой высоте, медленно набирая высоту.

Изображение качественное. Моргало красным в уголку экрана – велась запись.

Кильватерная колонна, оставляя широкую белую полосу, безбожно чадя обеспечителями (словно они вообще одной угольной пылью заряжены), терялась, терялась, уменьшаясь с набором высоты на просторах океана.

Зиновий отреагировал, приказав приветственно сменить «набор» [19] Флажные сигналы. .

Знатоки из «ямаловцев» даже что-то там прочитали торжественно-возданное.

Картинка убежала вперед.

«Рион» дымил, пенил мористее, и прошли лишь над «Ослябей».

Крыльями и тут не покачали, однако и Бэр вслед проявил сентиментальность, зная, что могут сфотографировать – запоздало что-то флажно отсигналил.

Потом уж, когда «моторчик» пробежал на возможную дальность, доложили на прием командующему, что на сто миль море пустынно.

«Счастливого пути!»

На том почитай и попрощались.

Пошли вторые сутки. «Ямал» болтался в море в двадцати милях от берега, к югу от входа в Авачинскую бухту. Упаси боже подумать, что громилу водоизмещением в двадцать три с лишком тысяч тонн болтало на волнах – болтались ожиданием.

Видимость по горизонту держалась в пределах десяти километров. Море продолжало оставаться пустынным, а если на радаре и загорались метки, то ближе к прибрежной полосе – каботажные движения.

Эфир молчал, лишь шурша треском далекой неизвестной грозы.

Однажды сами послали запрос морзянкой (в конце концов, следовало определиться), так с «Лены» с задержкой ответили, что «продолжают производить починку машин».

– Тянут, – вздохнул нетерпеливый Шпаковский, взглянув на капитана, – ждут, когда наместник пожалует.

В ночь на вторые сутки вахтенный занес в журнал запись о крупном объекте на радаре, появившемся с южных румбов.

Неизвестное судно двигалось осторожно («явно по счислению» – заметил кто-то из соображающих в штурманских делах), держась сравнительно далеко от берега, пройдя всего в пяти милях от «Ямала». Ночь была по-северному непроглядная, курс «неизвестного» не пересечный, поэтому с ледокола пока пассивно наблюдали, и даже якобы видели всполохи – предположили, что включался навигационный прожектор.

Продолжали вести наблюдение.

А едва забрезжил рассвет, судно сориентировалось и скользнуло в Авачинскую бухту.

– Будем надеяться, что это крейсер с Владика. Наместника привез.

Так оно и оказалось, поскольку спустя четыре часа поступил запрос с «Лены» на координаты рандеву.

Дали в «квитанции» направление по компасу. Дистанцию указывать не стали, решили сами подойти ближе… ожив, тронувшись мягко, даже корпусом не задрожав, запенив море на «среднем».