Алексей Калинин - Война Кланов. Медведь 2

– Прыгай!!! – вопит Геннадий и выбрасывается прочь из-за руля.

Владимир тоже выпрыгивает наружу и пропадает в папоротниковых дебрях. Я рву ручку на себя, но на наших дверях открывающие рукояти сломаны. Кусты расходятся в стороны. Впереди вылезает обрыв. Не широкий – метров двадцать, но у машины нет крыльев, чтобы перепорхнуть на другой берег.

Я пытаюсь выбить дверь, когда ощущаю, как тянут за шиворот. Машина продолжает ехать навстречу своей смерти, а охотница выпорхнула в окно, уперлась ногами в дверь и вытягивает меня наружу.

Три метра до обрыва – я прижимаю руки к телу…

Два метра до обрыва – по голове бьет шальная ветка…

Метр до обрыва – половина туловища оказывается снаружи, когда нога цепляется за сиденье…

«Нива» ревет…

Передние колеса оказываются над обрывом…

Днище скрежещет о камни…

Машина переваливает через край обрыва…

– Брось! – кричу я.

– Хрен ты угадал! – сквозь зубы цедит охотница и рывком вытаскивает меня из машины, точно редиску вырывает из грядки.

Нога бьет в стойку двери, и железная махина ухает вниз. Мы оказываемся в свободном падении. Для крика распахивается рот, когда я вижу далеко внизу узкую полоску воды. Лететь до неё прилично, удар о воду с такого расстояния равносилен удару об асфальтовую дорогу.

За шиворот снова дергают и короткое падение останавливается. В бок бьет неровная стена обрыва, по нижнему ребру царапает острый край камня, который выступает над другими. Охотница держит меня за сдавливающий ворот, так кошки переносят за шкирку котят с одного места на другое. Я не могу оторвать глаз от падающей машины. «Нива» ударяет о противоположную сторону оврага, кувыркается… Вниз сыпятся вырванные комья земли.

– Схватись за что-нибудь! – слышится сверху сдавленный женский хрип.

Я судорожно шарю по стене, получается уцепиться левой рукой за выступ. Правая всё ещё оглаживает стену природного разлома. Из-под пальцев осыпается мелкий щебень. Нащупываю неровный край булыжника, который не полетел вниз, когда я пробую подтянуться. Ноги болтаются в воздухе. Далеко внизу раздается шумный плеск… «Нива» находит свое последнее пристанище.

– Держишься?

– Кое-как, – сиплю я в ответ.

Грубая ткань ветровки впивается в горло, натягивает подмышками. На голову сыпется песок, труха, мелкие камешки.

– Тогда я отпускаю, – натяжение слабнет.

Я поднимаю голову – охотница висит на толстом корне сосны, что растет неподалеку от обрыва. Корень ссохся от времени, на том месте, где он уходит в стену оврага, желтеют перетертые волокна. Ещё немного и природный канат не выдержит двух человек.

– Сейчас немного передохну, и полезем наверх, – хрипит охотница.

Платок сбился набок, из-под него вырвались непослушные седые пряди, похожие на корешки возле моего лица. Спина часто вздымается в такт дыханию, я вижу, как по впалым щекам протекает капелька пота.

– Да не успели они вылезти! Я видел, как вместе с машиной рухнули вниз, – раздается над обрывом голос Геннадия.

Шорох травы и хруст сухих листьев выдает приближение «друзей». Ещё немного и их головы покажутся над осокой, а тогда дело пяти минут найти подходящие булыжники и скинуть на нас, чтобы мы весело полетели в гостеприимную речушку. К «Ниве».

«Берендеи живучи, но и их можно убить, если грохнуться с большой высоты, например» – вспоминаются слова Марины.

– Перекидывайся, так будет легче. Отвлеки их, пока я не вылезу, – шепчет охотница.

Я представляю себе черного оборотня.... Рукава трещат на вырастающих запястьях, когти крепче впиваются в каменистую породу. Из кроссовок вырываются волосатые ступни с гудроново-черными когтями. Лоскуты одежды планируют вниз, как встревоженный рой бабочек. Окружающая реальность меняется, появляются новые запахи и звуки.

Охотница спокойно смотрит на моё превращение, но побелевшие суставы руки выдают стремление отодвинуться подальше от меня в новом воплощении. Я скалюсь и ободрительно подмигиваю – спустя некоторое время понимаю, как глупо выглядит мой жест. Тетя Маша кивает наверх, и я вгоняю ступни в стену обрыва. Отталкиваюсь четырьмя лапами, перед глазами мелькают белые корешки-черви.

Раз! Два! Три!

Предатели рода берендеевского не успевают сообразить – что к чему, когда я налетаю на них как коршун на цыпленка. Я вижу, как удивленно округляются глаза Владимира и как Геннадий сгибается к земле.

Шмяк! – первый удар приходятся по круглым глазам. Тело Владимира поднимается в воздух. От широкого лица в разные стороны летят алые брызги, словно в него попал воздушный шарик, начиненный краской.