Виктор Тюрин - Цепной пес самодержавия (СИ)

— Хорошо. Буду ждать. С нетерпением.

Не прошло и трех часов, как раздался звонок в дверь моей квартиры. Подошел, открыл. На пороге стояли два офицера.

— Господин Богуславский?

Кивнув согласно головой, я жестом предложил им пройти в квартиру. Подпоручик — кавалерист, совсем еще молодой человек, видно недавно выпущенный из училища. Явно из богатой семьи, отлично пошитая шинель, ухоженные усы, запах дорогого одеколона. Всем видом старается показать, какой он отчаянный вояка, а у самого в глазах светится детское любопытство.

— Подпоручик Батюшкин, — он щелкнул каблуками сапог и склонил голову в коротком кивке.

Вторым секундантом был штабс-капитан, лет сорока, с большой стриженой головой и правильными чертами лица, которые несколько портили сросшиеся мохнатые брови. Еще он отличался хриплым армейским басом, которым передал мне место и условия поединка.

— Штабс-капитан Левский, — представился он, при этом небрежно и коротко кивнул головой. — Мне поручено передать, что завтра, в восемь утра, граф Бахметьев-Кречинский будет иметь честь стреляться с капитаном Волиным. Выбор оскорбленной стороны — револьверы. Дуэльная дистанция — тридцать шагов. По команде "Начинай" сразу стреляют оба противника. Стрелять не более трех раз. У вас есть возражения к условиям дуэли, господин Богуславский?

— Нет.

— Отлично. Теперь о месте встречи. Я предлагаю…

После того как мы уладили вопрос о месте встречи, штабс-капитан неожиданно потребовал у меня удовлетворения, причем тон его был наглый и напористый: — Милостивый сударь, вы сегодня посмели грубо оскорбить моего друга. Вы же не будете этого отрицать?!

— Нет, — ответил я и с усмешкой посмотрел на капитана, так как нечто подобное я предполагал со стороны графа.

— Отлично! Так как граф уже дерется на дуэли, то он попросил меня не оставить без внимания столь дерзкую выходку. Я вызываю вас на дуэль!

— Сколько он вам пообещал?, — вдруг неожиданно и в упор спросил я Левского.

Тот еще только начал багроветь и открыл рот, как подпоручик опередил его гневным выкриком: — Вы не смеете говорить в подобном тоне с офицером императорской армии! Немедленно извинитесь!

— Свои извинения, господин подпоручик, завтра утром я пошлю господину штабс-капитану вместе с пулей. Теперь, извините, господа, у меня есть и другие дела.

Капитану видно очень хотелось сказать нечто резкое и оскорбительное в мой адрес, но мое спокойствие, а он не мог не видеть, что оно не наигранное, заставило его ограничиться только завуалированной угрозой: — Завещание торопитесь писать? Это правильно. Оно вам пригодится, господин Богуславский, — после чего развернулся и чеканным шагом направился к двери. Вслед за ним поспешил юный подпоручик, обжегший меня напоследок гневным взглядом.

С самого раннего утра, первым делом, я стал решать вопрос со своей охраной. Подойдя к филерам, которых за эти месяцы знал не только в лицо и по именам, но и как живут, семья, дети и все такое прочее, обратился к старшему агенту: — Васильевич, у меня к вам дело есть…

После того как он меня выслушал, лицо старшего филера приняло жалобное выражение:

— Нет! Нет и еще раз нет! Сергей Александрович, ради бога, заклинаю вас, не втаскивайте нас в вашу… как ее… авантюру! Моя забота, чтобы с вами никакой беды не приключилось, а вы дуэль затеваете! Мы не можем это допустить! Прямо сейчас и пошлю во дворец человека с донесением! И больше слышать ничего об этом не желаю!

— Это не авантюра, это дуэль. Меня вызвали. Как я могу отказаться? Или вы хотите, чтобы я прослыл на всю столицу трусом?!

— Посмотрел бы я на того, кто вас в лицо трусом назовет! Но дуэль?! И не просите! Знаю, нам вас не удержать, но…

— Васильич, вы меня, сколько времени знаете?!, — начал давить я на филера. — Вот заметьте, я ведь подошел и честно вас предупредил. А ведь мог тихо уйти! Потом нашли бы мой хладный труп на окраине города и чтобы вы тогда делали?! А так осторожно поедете и проследите, чтобы все было со мной хорошо. Но только из-за кустов!

— Да вы поймите, Сергей Александрович! С нас же головы снесут, ежели с вами…

Спустя десять минут, используя метод кнута и пряника, мне все же удалось уговорить старшего агента, при этом твердо пообещал ему не дать себя убить, а он, со своей стороны, — держаться незаметно и по мере возможности ни во что не вмешиваться.

Когда мы подъехали сумерки уже начали рассеиваться. Было промозгло, слякотно и сыро, как и все последние два дня, впрочем, иной погоды и не могло быть, при температуре +3?С.