Виктор Тюрин - Цепной пес самодержавия (СИ)

Сам Бурлак, Кукушкин Николай Тимофеевич, начинал свою карьеру вором, но отсидев два срока, понял, что статьи для политических куда мягче и подался в революционеры. В группу Арона не входил, но был на доверии, осуществляя связь между боевиками и уголовниками. Через него боевики получали наводки на склады и магазины, помощь в виде профессионалов по вскрытию замков и сейфов, да и сам Бурлак не чурался, по старой памяти, участвовать в грабежах и налетах. Получая свою долю, Кукушкин считал, что хорошо устроился, пока не случилось покушения на государя. Ему было кое-что известно о подготовке группой Арона какого-то акта, но о ком шла речь, его просто не интересовало. Шлепнуть какого-нибудь сановника — это одно, а государя… Тут без разговоров — веревка на шею.

Будучи профессиональным "стукачем", он с самого начала догадывался, что жандармы затевают какую-то аферу с группой Арона, но будучи секретным агентом охранки, считал себя неприкосновенным, правда, только до вчерашнего дня. Кукушкин уже был готов бежать из города, но немного поразмышляв, вдруг увидел в этой ситуации возможность сорвать с жандармов денег.

"Умирать никому не хочется. Страх их сейчас за горло взял. Всего стали бояться, а меня в первую очередь. Заплатят, никуда не денутся — жизни дороже. Вот только времени надо определенный запас. Дня три. Гм! Если убрать Хлыста и Пролазу, то до меня не одна полицейская сука не докопается".

Первым найдя Хлыста, он заманил того в развалины и пустил ему две пули в грудь, а вот с Пролазой ничего не получилось. Найти его не составило проблем, только тот неожиданно оказался под плотным наблюдением полиции. Решив не рисковать, информатор, не теряя времени, приступил к осуществлению своего плана: позвонил ротмистру по телефону, который был дан ему для экстренных сообщений. Сразу про деньги своему куратору он говорить не стал, а вместо этого закинул наживку, сказав, что знает о местонахождении Арона, чем перепугал Неволяева до полусмерти.

Еще когда задумывалась эта комбинация, они с подполковником подсчитали возможный риск, и пришли к выводу, что если даже покушение сорвется, а убийц начнут искать, никто не сможет связать их с боевиками, так как о группе Арона нет ни одного официального документа. Оставался Бурлак, но он был на хорошей привязи, так как стоило узнать о его предательстве соратникам по борьбе или еще хуже, уголовникам, он и трех дней бы не прожил. Вот только теперь информатору было на это наплевать — смерть грозила как с одной, так и с другой стороны. И они, после его звонка, это поняли. К тому же пошли невнятные слухи, что ищут какого-то жандарма. Уже только это наводило на мысль, что следователям было известно намного больше, чем предполагали преступники в жандармской форме. Все это наводило на разные мысли, и теперь бывшие соучастники стали поглядывать друг на друга с опаской. Звонок Бурлака еще больше подстегнул их страх, но также и порадовал. У них появился шанс оборвать единственную ниточку, связывающую их с боевиками Арона.

Именно с такой мыслью и револьвером в кармане пришел ротмистр в условленное место, но вместо информатора он обнаружил записку, в которой было написано: пятнадцать тысяч рублей или в жандармское управление придет письмо с подробным описанием, как было организовано покушение на государя. Срок — один день.

Ротмистр вдруг почувствовал, как его шею обвила веревка. Стало душно. Рука рванула ворот мундира, но это не помогло — призрачная петля все сильнее сжимала его горло. Его прошиб холодный пот, в глазах потемнело, сердце, словно сумасшедшее, заколотило в грудную клетку. Спустя несколько минут ему немного стало легче, но только физически, так как разум его продолжал находиться на грани панического ужаса. Отдать требуемую сумму было не проблемой, но кто даст гарантию, что Бурлак, получив деньги, не отправит письмо. Упустить такой случай, чтобы убрать человека, который тебя держит за горло,… Неволяев будучи с ним одной подлой породы, прекрасно это сознавал, и случись ему быть на его месте, так бы и поступил. Но это была только одна сторона дела. Другой стороной был его начальник. Ротмистр не сомневался, что стоит подполковнику узнать про шантаж, как Неволяев сразу станет кандидатом в покойники, так как тот не остановиться не перед чем, если почувствует, что над его жизнью нависла опасность.

Оказавшись между двух огней, у Неволяева оставался только один выход: закончить жизнь самоубийством. Вот только эта мысль ему не просто не нравилась, она внушала ему ужас. Пошатываясь, он побрел по улице, ничего не видя перед собой. Состояние животного страха настолько сковало его, что сейчас в его голове перекатываясь только одна мысль: жить! Жить, во что бы то ни стало! Жить!