Николай Петри - Судороги Земли

…Беспамятство продолжалось недолго. Сердобольный Енор не успел перевязать ужасную рану на голове Зодчего, а выходец уже поднялся на ноги, мгновенно впитал картину боя, одновременно успевая отдавать приказы и выпускать по противнику массу стрел.

Недовыходцы не дали заставникам ни минуты передышки. Озверевшие оттого, что не смогли удержать одного-единственного заставника, они волна за волной обрушивались на троки, теряя убитыми десятки и даже сотни, но, продолжая изматывать поселенцев и методично разрушать защитные комплексы.

Через полчаса поселенцы потеряли два трока, рухнувших в огромные полости в земле, незаметно прорытые слизняками. Оставшиеся троки пришлось спешно отводить, оставив на растерзание недовыходцам ещё одну треть укрепления.

После этого положение поселенцев стало почти безнадёжным. И хотя количество активных «зывунов» и «ходульников» снизилось более чем наполовину, «арлекинов» и «скачков» меньше не становилось.

В итоге к вечеру в руках выходцев и поселенцев осталась только пятая часть всего укрепления. В эту часть входили главные ворота, сторожевые башни справа и слева от них и несколько двухэтажных строений, основное назначение которых — хранение фуража и продовольствия.

Количество уцелевших защитников во время нашествия недовыходцев исчислению не поддавалось, потому что многие жители продолжали отсиживаться в погребах, подклетях, тайных переходах.

Троков осталось всего три: Рабуса со Второй заставы, Эразма с Первой и минитрок Гоблина, который все эти долгие часы сдерживал натиск «зывунов» на главные ворота.

Обо всём этом Зодчий узнал во время небольших пауз между атаками. Узнал Зодчий и том, что ни Глотка, ни Кучума, ни Луня с ними больше нет. Подозревая, что Енор, сообщивший выходцу печальные новости, что-то скрывает, Зодчий поднял на него тяжелый, словно молот Ёзерхельда взгляд и сказал:

— Говори, мне уже ничего не страшно…

Енор замялся, но подгоняемый суровым взглядом Зодчего заговорил:

— Агути погиб во время первого штурма. Он с Легонтом у северной стены находился — слухачи сообщили, что там хорошо прослушивается подземная возня. Трёх слизняков они нашли быстро, а потом… Что-то пошло не так — взрывом разнесло всю стену. Мы даже не успели понять, в чём дело. Пока подвели троки, развернули цепь… В общем, спасти никого не смогли. А «зывуны» к этому времени уже по домам хозяйничали, поэтому пришлось спешно разбирать стены, чтобы они по внутренним переходам всем поселением не овладели…

— Кроме Гоблина кто-нибудь ещё из выходцев остался? — Зодчий задавал вопрос, а сам никак не мог поверить: что? Агути больше нет!.. Славного, доброго Агути, который вчера вечером едва смог выдавить из себя пророческую фразу: «Тульчи с Третьей заставы помнишь?.. Предчувствие у меня нехорошее…»

Выходит, не обмануло предчувствие…

«А меня? — вдруг спросил Зодчий самого себя. — Почему моё предчувствие промолчало?.. Легонт… Ведь он не случайно послал меня на Гнилое Озеро именно с Фархадом? Потому что знал — без него я бы погиб ещё там, за стенами… А теперь я здесь один и мне непонятно, ради чего погиб Фархад? Только лишь для того, чтобы я сидел в троке Рабуса и пускал слюни!.. Едва ли. Так в чём моё назначение? Зачем Легонт отправил меня на Озеро именно в канун штурма? Что он хотел этим сказать?..»

Что-то мягкое ткнулось в ногу Зодчего.

Выходец опустил глаза. Донго, дрожащий, покрытый кровью, слизью и засохшей грязью тихо скулил на полу трока. Зодчий нагнулся, погладил пса за ушами. Донго закрыл глаза, выронив на пол что-то, что бережно держал в разбитой окровавленной пасти. Зодчий поднял предмет, рассмотрел его. Это был ошейник — точно такой же, как на самом Донго.

Зодчий вопросительно посмотрел на Енора.

Юноша сглотнул ком в горле и пояснил:

— Это ошейник Тильды — подружки Донго…

Зодчий погладил собачий бок, развороченный когтями «зывуна-бого» и тихо сказал, наклонившись к самому уху пса:

— Так вот куда ты сбежал от нас, глупыш!..

Донго заскулил, словно извинялся.

Зодчий успокоил его:

— Прости, дружище, что подумал о тебе плохо. Видно и твои быстрые ноги не успели донести клыки вовремя…

Передышка кончилась.

Зодчий встал к бойнице и в течение двух часов стрелу за стрелой выпускал в орущую, ревущую, плачущую, стенающую совершенно невозможными голосами толпу недовыходцев. Руки работали, глаза работали, а мысли были не здесь. Зодчему не давал покоя вопрос: «Для чего Легонт отправил меня на Озеро?..» Легонт уже ничего не скажет. Вот если только Арина!