Денис Владимиров - S-T-I-K-S. Вальтер

— Надо еще тебе лекарства выпить, а то можешь до часа Х не дожить. Сейчас все сделаю, потом порубаем, чем Улей послал и вперед за орденами. Нехило нам стригли капусты бойцы ФСБ, хоть какая-то польза для честного рейдера.

Мне вдруг резко поплохело, перед глазами плыло, по стенке медленно-медленно зашел в квартиру и сел на диван. Похоже, сдохну… И тут же родилась в душе злоба, не дамся!

Вернулся мой товарищ минут через десять. С литровой банкой с какой-то резко отдающей уксусом жидкостью.

— Давай ее принимай, — сунул мне в руку иссиня-черный кругляш, — Вот этим запивай, потом еще живца не больше трех глотков.

От живота вверх сразу поползла волна тепла, объяла все тело, после же уксусной банки, едва не вывернуло, а уж когда запил все живцом, пришлось прикладывать немало усилий, чтобы все не выплюнуть обратно. Вместе с последним глотком, накатила такая дурнота, что едва не свалился, если бы вновь не уцепился за стену.

— Сейчас, потерпи немного, все в порядок придет, максимум минут пять — десять, — заявил Цемент.

Пока я выпал из реальности, он успел разогреть две банки тушенки с двумя же банками перловой каши. Разделил все по двум фарфоровым тарелкам с зеркальным дном, и, показывая пример, закинул в пасть первую ложку. Я уже достаточно пришел в себя, чтобы почувствовать зверский голод, поэтому ел так, чуть руками не помогал. Минута или две, на меня смотрело мое отражение в пустой тарелке. Думал, чего бы еще перекусить, однако после пищи, от того что не спал уже третьи сутки, потянуло в дремоту. На душе сделалось хорошо-хорошо, будто бы и нет за окном никакого конца всего старого мира, старого света… и дивного нового.

— Не спи — замерзнешь! — потряс меня за плечо Цемент, — Все, глянул я, переродились товарищи красные комиссары! Выдвигаемся, но осторожно. Следуй за мной, без команды ни во что не пали! Ясно? А лучше, вообще, ничего не делай, — я кивнул, — Раз ясно, тогда двигаем. Должен, уже в себя прийти, почти полтора часа в отключке проболтался.

Перед выходом он навернул на Ярыгина длинную и толстую трубку глушителя. В две минуты прикрепил ЛЦУ и фонарь, которые достал из сухарки за спиной.

— Можно и холодняком обойтись, но надо спешить, — сказал мой партнер, — Могли пустыши на лестничную площадку повылазить, ну или из низших кто.

Я повесил АКСУ за плечо, в руки тоже взял пистолет. Привычней. Хотя какой стрелять, нет-нет и бросало в дурноту, терялась картинка. Деньги оставил в квартире туриста. Миллион долларов — плата за постой. Кому скажи?

Цемент спускался быстро, но при этом ни на секунду не выпуская из зоны видимости ничего. Глядя на его плавные, четкие движения, приходило понимание, что подготовка у него на высоте, как бы не круче, чем у давших бой тварям спецназовцев. В подъезде нам никто не встретился. Лишь во дворе, в метрах пятидесяти перетаптывались на месте четверо зараженных, но на них напарник не обратил ни малейшего внимания.

— Далеко, хрен бы с ними, а к элите все равно не сунутся, ссат они ее, пусть она и дохлая, но всех пугает, — пояснил он мне.

Короткими перебежками, затаиваясь и укрываясь за всевозможными укрытиями, мы добрались до места боя. Я думал, что Цемент сразу бросится к воротам, подспудно ожидая «приветственной» очереди от выживших, но он добрался до последних зараженных, которых убили ФСБэшники.

— Ты смотри вокруг, потрошить буду. Споран горошину бережет, — я вертел головой по сторонам, но и за партнером наблюдать не забывал. Вот он воткнул нож в огромный нарост на затылке у лотерейщика, если не ошибался я в их классификации, разрезал споровый мешок, напоминающий чеснок, по долькам. Достал оттуда какую-то темную массу, быстро перебрал ее, четыре сине-зеленых горошины обернул в вату и убрал в тонкий пластиковый контейнер, который извлек из разгрузки.

— Не повезло, пока только спораны, и то, как с козла молока, — прокомментировал он добычу.

Так и стали продвигаться к туше элиты. А мне становилось все хуже. Пришлось сделать несколько глотков живца, из поллитровой пластиковой бутылки.

— Охренеть! Дайте две! — радостно прошипел Цемент, когда вскрыл и перебрал споровый мешок элитного монстра, — Тут есть все! Прикинь! Восемь жемчужин, три черные, пять красных, — потряс у меня перед лицом, теми самыми красными и черными кругляшами, которые до этого мне же и скормил, — Я тебе скажу так, сорок процентов рейдеров в глаза жемчуг не видела, и даже за черный готова хоть мать продать! Янтаря до жопы! Двадцать две горошины, споранов почти четыре десятка. Матерая, матерая тварина, давно видимо воздух коптила! Ты просто не представляяяяяяшь, — последнее послышалось мне, как зажеванная магнитофонная пленка. Был раньше такой девайс, в моем юношестве ценимый. А затем все утонуло в радужных пятнах и в темном мареве.